Прима - Мэгги Райан, Альта Хенсли

Я даже не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так комфортно с мужчиной… может быть, потому, что никогда не чувствовала. В подростковом возрасте я мало с кем встречалась, была слишком занята тем, что пыталась попасть в лучшие танцевальные школы. Меня сопровождали на премьеры и вечеринки разные мужчины, но ни один из них не имел для меня настоящего значения. Был, конечно, Николай, но теперь я понимаю, что каждый момент, когда я позволяла этому человеку присутствовать в моей жизни, был ошибкой.

— Ты куда пропала?

— Что?

— Еще немного, и цветок потеряет свою ценность, — сказал Алексей, — а ваза, кажется, уже давно переполнена, — добавил он, протягивая руку, чтобы перекрыть кран.

— О, — сказала я, чувствуя, как пылает мое лицо, когда я отложила ножницы и посмотрела на бедную маргаритку в своей руке. — Я просто подумала о том, как приятно видеть, что моя бабушка улыбается. Ты это сделал.

— Я уверен, что ты заставляешь ее улыбаться довольно часто, — сказал он.

Он достал вазу из раковины и, вылив половину воды, поставил ее на стол передо мной, чтобы я могла заняться расстановкой цветов, которые не успела уничтожить. — А твоя бабушка напоминает мне мою маму. Приятно снова услышать родной язык.

Я улыбнулась, не отрицая, что, когда бабушка обращалась ко мне "дорогая", то всегда чувствовала себя особенной… любимой.

— Ты хорошо к ней относишься, — сказала я, ставя циннию в вазу. — Мне очень жаль твою маму. Я бы с удовольствием с ней познакомилась.

— А она была бы рада познакомиться с тобой, — мягко сказал Алек. — Дорожи каждым мгновением, проведенным с бабушкой, Клара. Никогда не знаешь, сколько времени у тебя с ней осталось. Рак забрал мою мать, когда она была слишком молода, но она знала, что ее очень любят оба сына.

Я заметила, что он не упоминает своего отца, но ничего не сказала. Вместо этого я кивнула. — Обязательно. — Положив в вазу последнюю веточку, я сказала: — Кстати говоря, нам лучше вернуться туда, пока она снова не умудрилась встать со стула.

Он улыбнулся, наклонился и целомудренно поцеловал меня в щеку, после чего поднял бокалы с вином. — После тебя, — сказал он, жестикулируя бокалом, который держал в левой руке. — Я люблю смотреть, как ты приходишь, но еще больше мне нравится смотреть, как ты уходишь.

Мгновенное тепло залило мое лицо, когда я подумала о том, что это можно воспринимать по-разному. — Ты неисправим, — с улыбкой сказала я, взяла вазу и повернулась, чтобы уйти из кухни, никогда не осознавая каждое движение своего тела так, как сейчас, зная, что его взгляд устремлен на меня.

Я поставила перед собой цель — позволить сегодня проявиться своей более женственной стороне, желая, чтобы Алек увидел эту часть меня. Поскольку большую часть дня я проводила в купальниках, мешковатых толстовках и с хвостиком, я позволила волосам струиться по плечам и выбрала платье, которое облегало те немногие изгибы, которые у меня были. Я даже тщательно позаботилась о макияже, нанося его гораздо более нежной рукой, чем того требовал сценический грим, лишь подкрашивая ресницы тушью и нанося немного румян, хотя он был вполне способен заставить мою кожу покраснеть одним лишь взглядом или несколькими словами.

— Я подумала, что вы, наверное, улизнули через заднюю дверь, — сказала бабушка, когда мы вошли в комнату.

— А ты следила? — спросила я, качая головой и ставя вазу на стол рядом с ней.

— Вот, пожалуйста, госпожа Симёнева, — сказал Алексей, протягивая бокал.

Я заметила, что он не отпустил ножку бокала, пока не убедился, что она надежно держит его. От этого простого поступка у меня сжалось сердце.

Он был хорошим человеком.