Прима - Мэгги Райан, Альта Хенсли

— То, что какой-то мужчина пришел сюда, не означает, что балетный мир будет мне доверять и примет меня обратно с распростертыми объятиями. Я не думаю, что кто-то вообще сможет это сделать. Я сомневаюсь, что мне дадут даже партию в кордебалете, не говоря уже о главной роли.

Я подумала, но не решилась сказать, что уверена, что вместо этого получу средний палец и жесткое "иди на хуй".

— Я не хочу надеяться на то, что какой-то наивный парнишка, который по уши влез в мамины дела, о которых ничего не знает, так говорит, — добавила я, чувствуя почти отчаянную потребность выйти из дома, и мне нужно было сделать это до того, как бабушка продолжит приставать ко мне. — Кроме того, кому нужен театр, чтобы танцевать? — Выглянув в окно, я увидела голубую сойку, что послужило мне оправданием. — Я должна собрать клубнику, пока птицы не разнесли ее всю. Я знаю, как тебе нравится добавлять ее в йогурт.

Я передала бабушке стакан с водой и таблетки со стойки, а затем помогла ей сесть в кресло. — Мне нравится, что ты мой герой, Ба, но лучше не возвращаться, — сказала я, наклоняясь, чтобы поцеловать мягкую, как креповая бумага, щеку. Быстро моргнув, чтобы сдержать набежавшие слезы, я нежно обняла ее, взяла со шкафа дуршлаг и ушла, прежде чем она успела сказать еще хоть слово.

Мне хотелось, чтобы свежий воздух помог мне забыть обо всем, но как-то не получалось. Вместо этого я думала только о балете. Я вспомнила дни своей славы, когда все было замечательно. Я вспоминала, как танцы были всей моей жизнью, когда это было все, что меня волновало. Я пыталась представить себе, как снова выхожу на сцену. Пыталась представить, как это могло бы быть, если бы я не попала в объятия Николая Козлова и не шагнула в ту кучу дерьма, которая появилась потом. Смогла бы я это сделать? Вернуться к той жизни. Пусть прошло уже четыре года, но неужели весь остальной мир по-прежнему будет винить и ненавидеть меня за то, что произошло?

Отмахнувшись от пушистых зеленых листьев растения, я сорвала красную ягоду и положила ее в дуршлаг. Почему Алек должен был прийти и усложнить мое существование, предложив мне шанс вернуть жизнь, которую я выбросила? Еще одна ягода была сорвана и добавлена к моему урожаю, даже когда мне пришлось снова сморгнуть. Возможно, этому человеку и удалось вызвать слезы на моих глазах, но я не позволила им упасть. Яростная ругань сойки заставила меня проклясть другого самца за то, что он вновь разжег самое сокровенное желание моего сердца. Сердито проведя рукавом по щеке, я двинулась к другому ряду растений, раздвигая листья и срывая спелые ягоды клубники с плодоножек, а затем позволяя листьям опуститься на место, чтобы укрыть тех, кто еще не готов покинуть убежище своего дома. Почему Алек не мог просто оставить все как есть? Покачав головой, я не стала мешать дьяволу, сидящему на моем плече, присоединиться к разговору.

Будет ли полным безумием пойти в театр, если думать о нем как о тренировке, а не как о возможной смене профессии?

Я задумалась над этим вопросом, но потом отмахнулась. Это было не только безумием, но и шагом на опасную территорию. Она затянет меня обратно, и я не успею опомниться. Разве я не подведу своих учеников, если перестану преподавать? Я не хотела, чтобы то, что я сделаю, было чем-то, о чем я потом буду жалеть.

Серьезно? Как будто несколько корректировок расписания занятий не позволят тебе сделать и то, и другое?

Я полагаю, что самым большим слоном в комнате был вопрос: если я останусь в безопасном маленьком скучном мире, который я создала, буду ли я всегда задаваться вопросом "а что если? И если уж говорить о "а вдруг", то если я уйду, будет ли это еще одной ошибкой?

В первый раз, когда я потерпела неудачу, я едва выжила. Неужели я снова настраиваю себя на неудачу?

Как там говорилось? Ах да…

Однажды облажавшись, облажаешься снова.