Сросшиеся с ним - Кайли Кент

Я подхожу к кровати, где он оставил футболку, и хватаю ее. Я не утруждаю себя тем, чтобы отдать ее ему. Натягиваю ее через его голову, а остальное пусть делает он сам. Когда он оделся, лучше не стало. Он все еще выглядит как секс на палочке. Черт возьми, мне действительно нужно перепихнуться. Как можно скорее. Разглядывая его с ног до головы, я чувствую, что возбуждаюсь все больше и больше.

— Райли, — рычит Брэй, снова отрывая меня от грязных мыслей. Ему действительно нужно перестать прерывать мой мыслительный процесс.

— Ладно, если вы двое закончили трахать друг друга глазами, давайте убираться отсюда, — Зак подхватывает две сумки у двери и выходит из комнаты.

Я беру Брэя за руку и выхожу вместе с ним. Ухожу из этого унылого, холодного места в наше будущее. Когда-то он пообещал мне, что всегда будет бороться за нас, потому что мы стоим того, чтобы за нас бороться. Он сдержал это обещание. Он боролся изо дня в день, чтобы вернуться к тому, кем он был, чтобы дать нам будущее, которого мы оба так отчаянно хотим и о котором мечтаем.

Эпилог

Брэй

Шесть месяцев спустя

Я потерял дар речи, когда Райли вышла из ванной в белом кружевном корсете, белых кружевных стрингах и чулках до бедер. Она чертовски совершенна, стоит, прислонившись к дверному косяку, и ждет, пока я что-нибудь скажу, дам ей указание. Но я еще не закончил любоваться видом своей жены, так что она может подождать еще немного.

Моя жена, вот эта богиня — моя гребаная жена. Я хочу взбежать на вершину этой высотки в Вегасе и прокричать об этом, чтобы все услышали. Я, Брэй Уильямсон, надел на нее кольцо, и теперь она моя.

Это были трудные шесть месяцев. Мое выздоровление шло медленно. Хотя врачи говорят, что я добился больших успехов и восстановился быстрее всех, кого они видели, я чувствую, что это заняло больше времени, чем нужно. Самое тяжелое в этой ситуации — не иметь возможности драться. Я старался, чтобы все были согласны с тем, что я снова выйду на ринг. Каждый день ко мне приходил тренер, который занимался со мной и проводил тренировки.

Все врачи советовали не делать этого, но на то они и врачи, чтобы советовать всякую ерунду. То, что заставило меня очнуться и понять, что в жизни есть нечто большее, чем бои, — это Райли. Выражение полного шока и ужаса, которое появлялось на ее лице всякий раз, когда я упоминал о возвращении на ринг.

Она и раньше не поощряла мое участие в боях, но и не выглядела так, будто я убил ее кошку, когда мы говорили об этом.

Когда я спросил ее, почему она так реагирует, она ответила:

— Я провела два месяца, сидя у твоей постели и ожидая, когда ты придешь в себя. Я два месяца молилась богу, в существование которого уже не верила. Я провела два месяца, думая, что потеряла самое лучшее, что когда-либо случалось со мной. Я не хочу больше никогда испытывать такую боль. Я не буду тебя останавливать. Я не буду просить тебя не драться, это должно быть полностью твоим собственным решением. Что бы ты ни решил, я все равно буду твоей самой большой фанаткой.

Я был так же поражен, как и сейчас. Обдумав ее слова в течение двух недель, я решил не возвращаться. Я думал, что буду чувствовать себя потерянным при мысли о том, что больше никогда не выйду на ринг. Но на самом деле я почувствовал, будто с меня сняли груз. Я все еще испытываю беспокойство, мое тело зудит от энергии, которая требует выхода. Когда это случается, я либо ищу Райли, чтобы выплеснуть энергию вместе, либо иду в спортзал и устраиваю себе изнурительную тренировку.