Грешник - Шанталь Тессье

В холодной комнате снова воцаряется тишина, и я стараюсь не дать пролиться первой слезе. Как давно у Сина эта моя фотография? Сколько их еще? Где он ее достал?

Я помню, как Джеймс меня фотографировал. Он говорил мне, что я слишком красива, чтобы не запечатлеть этот момент. И что ему нужно что-то, на что можно будет посмотреть потом, когда он останется один. Я не могла запретить ему делать снимки. Джеймс ждал, когда я буду связана и не смогу сопротивляться. Большую часть времени я закрывала глаза от стыда за то, что мне нравилось то, что он со мной вытворял, но я никогда не задумывалась о том, куда делись эти фото. Или кому он их показывал.

Син снова поворачивается ко мне.

— Мой отец тебя изнасиловал? — требует он.

Я вздрагиваю от его прямоты. Мое и без того бешено колотящееся сердце сбивается с ритма.

— Нет, — шепчу я.

— Откуда ты знаешь? — продолжает Син, указывая на фотографию в моей руке. — У тебя завязаны глаза.

Он напрягается и заглядывает мне в глаза, отчего у меня перехватывает дыхание.

— Как тогда, когда я трахал тебя, а ты думала, что это Дэвид, — шепчет он скорее себе, чем мне, и я смотрю, как он перехватывает пистолет. Син сгибает пальцы и сжимает в кулаке рукоять.

Слезы текут по моим ресницам, я больше не в силах их сдерживать.

— Я никогда здесь не была, — шепчу я себе, отказываясь верить, что спала с его отцом.

Син вырывает у меня из рук фотографию и поднимает над грязной кроватью. Это то же самое место. Я не могу этого отрицать. Просто на фото все не такое старое, как сейчас. Затем в ответ на мой отказ это признать, он указывает на стену, где висит зеркало. Оно разбито, и в его правом верхнем углу виднеются трещины, похожие на паутину.

— Это та самая комната, Элли! — кричит Син.

Я обхватываю себя руками. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой грязной. После всего, что я позволила сделать со мной Джеймсу, потом Сину, когда думала, что он незнакомец в маске… черт, даже Дэвид не заставлял меня чувствовать себя так. Отец Сина? Если Джеймс позволил ему трахнуть меня, то сколько еще было таких, о которых я не знаю?

В шестнадцать лет я начала принимать наркотики, так что Джеймсу не составило бы труда дождаться, пока я обдолбаюсь, увезти меня из дома в отдаленное место и позволить другим трахать меня. А потом отвезти меня обратно домой, чтобы на следующее утро я проснулась в своей постели.

— Я… я не знаю, — честно говорю я сквозь комок в горле.

— Син, — раздается мягкий голос моего отца.

— Что? — рявкает он, его грудь вздымается.

— Твой отец и моя жена были единственными, кто знал о существовании моего брата.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

СИН

«Где ты их взял? — спрашиваю я едва ли не шепотом.

«Однажды я получил их по почте. Анонимно».

Я в ебаной ярости. Он солгал мне. Почему я, блядь, его не расспросил? Лорды научили нас, что все не так, как кажется. Но я-то, идиот, верил каждому его гребаному слову. Иначе зачем бы отцу понадобились фотографии Элли?

Я вписываюсь в повороты быстрее, чем следовало бы, мой пистолет лежит на центральной консоли. Фары машины Элли освещают двухполосную дорогу. Она отключилась на заднем сиденье, а ее отец тихо сидит на пассажирском.

— Ты думаешь, тебя подставил мой отец? — спрашиваю я, крепче сжимая руль.

— Я думал об этом последние девять лет. Конечно, я и раньше ошибался, — заявляет Николас, глядя в окно. — Я просто не думаю, что Лора смогла бы провернуть это сама.

— Я не говорю, что мой отец не был в этом замешан, но мог ли Джеймс тоже быть в этом замешан? — спрашиваю я.

— Твое предположение так же хорошо, как и мое, — он оглядывается через плечо на заднее сиденье, чтобы убедиться, что она спит, а затем смотрит на меня. — Элли упоминала, что ты собираешься жениться на женщине по имени Амелия?

Я фыркаю.

— Это был план моего отца. Не мой.