Предложение - Л. Стил

Я почти не испытываю шока, когда то, что ощущается как булавочные уколы восторга, пробегает по моей ноге. Это как будто расческой проводят по моей коже, только намного легче, но в то же время тяжелее. Из каждой точки соприкосновения удовольствие проникает в мои поры, соединяясь в сеть вожделения, которая распространяется по моим венам, моим клеткам и самой моей плоти. Это растет и нарастает, пока я не начинаю корчиться и стонать, пытаясь найти облегчение от пустоты, которая расползается по моей сердцевине. Я бы плакала и умоляла его позволить мне кончить. Я хочу плакать и умолять его позволить мне кончить, но клетки моего мозга, похоже, утратили способность образовывать слова, и мой язык тоже не слушается.

Затем, так же внезапно, жужжание прекращается. В течение долгих секунд я дергалась и извивалась и лежала там, постепенно выходя из того порочного пространства, в которое он меня привел. Я чувствую, как он двигается, затем что-то большое и тупое дразнит мою жаждущую киску.

— Лиам? — Я стону. Я хочу протестовать еще больше, но гормоны счастья, бурлящие во мне, превратили мои мышцы в желе. Я чувствую себя так, словно парю. Как будто я превратилась в жидкость и являюсь одним счастливым комочком, которому он может придать любую форму, какую захочет.

Должно быть, он смазал это устройство большим количеством смазки, потому что в сочетании с моим очень счастливым расслабленным состоянием оно легко проскальзывает сквозь кольцо мышц. Я делаю вдох, моя задница сжимается вокруг устройства. Оно широкое и растягивает меня, но по мере того, как мое тело приспосабливается, это чувство исчезает, сменяясь предвкушением.

Эта невесомость в моем животе усиливается, пока каждая частичка меня не становится живой, открытой и извивающейся от желания. Вибрация прошелестела по воздуху, затем по мне. Я задыхаюсь. Это не совсем неожиданно, но, о боже, эта дрожь у меня в заднице не похожа ни на что, что я испытывала раньше. Покалывание распространяется по моей коже, по моей крови и достигает моих конечностей. Обвиваясь вокруг моих сосков, пальцев ног, ладошек, клитора. Каждая частичка меня отзывчива, открыта, готова и ждет. Мое дыхание учащенное. Кровь стучит у меня в висках; наполняет мою киску до тех пор, пока она не становится болезненно набухшей.

И ждет… ждет. Я сжимаю пальцы в кулаки и упираюсь пятками в матрас, прислушиваясь к его дыханию, к каждому его движению. Затем, так же внезапно, устройство выключается.

Кровать прогибается, и я задыхаюсь. Я чувствую его жар между своих ног, тяжесть его тела, когда он втискивается между моими бедрами. Он проводит пальцами по моему клитору, и я вскрикиваю. Из точки соприкосновения вылетают искры. Каждая частичка меня настолько чувствительна, что оргазм угрожает захлестнуть меня с головой. Моя киска плачет, и он, кажется, понимает, насколько я близка к краю, потому что обхватывает ладонями мое лицо и наклоняется, пока его дыхание не касается моих губ.

— Ты не кончишь, пока я не дам тебе разрешения, — рычит он.

Часть моего мозга, отвечающая за выживание, признает его полное превосходство надо мной. Я хочу ответить ему, но слова, кажется, растворяются в разжиженном бассейне потребности, в который превратилось мое тело.

И снова он, кажется, понимает меня, потому что проводит пальцем по моей нижней губе.

— Кивни, если слышишь меня, детка.

Я киваю.

— Хорошая девочка. — Он прижимается своими губами к моим, но прежде чем я успеваю открыть рот и побудить его углубить поцелуй, он отстраняется, и только толстая головка его члена заменяет его пальцы в моей киске.

39





Она так близко, что все ее тело вибрирует от потребности в освобождении. Пот выступает у нее на груди бисером, груди набухли, кожа раскраснелась, и она напрягается, сжать мышцы.