Ночная смена - Энни Краун

И, черт возьми, теперь я жалею, что мы вообще пришли, потому что это больно. Та же часть воображения, которая так хорошо рисует все в романтических образах, превращает всю ночь в фильм ужасов.

Я прижимаю кончики пальцев к груди, нащупывая тугой комок там, где должно быть сердце. Кажется, меня сейчас вырвет. Может ли стресс убить тебя так быстро?

— Он сделал что-то, чего ты не хотела? — требует Нина.

— Нет. Нет, я… все было по обоюдному согласию, и…

У меня перехватывает горло. Я не могу закончить предложение.

Идеально. Это было идеально.

— Кенни, — мягко говорит Нина. Взгляд устремлен куда-то поверх моего плеча.

Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить спускающегося по лестнице Винсента. Он не один, его окружает небольшая толпа товарищей по команде. Джабари Хендерсон стоит прямо за ним, положив руки Винсенту на плечи и что-то говорит на ухо, как какой-нибудь рекламщик. Их небольшая группа быстро растет, поскольку другие завсегдатаи вечеринки оказываются на орбите вокруг именинника. Я наблюдаю, как Прия, девушка из-за кухонной стойки, симпатичная и милая, именно с такими девушками я бы хотела дружить, ерошит волосы Винсента, отчего приходится отвести взгляд.

Потому что я хочу его.

Несмотря на все предупреждающие сирены, ревущие в голове, все еще есть часть меня, которая доверяет ему. Которая видит его в толпе и думает: «Мой».

Всю ночь я влюблялась.

А для него все это было просто пари, чтобы потрахаться в свой день рождения.

— Кенни, послушай, — настаивает Нина. — Все будет…

— Холлидей!

Мне приходится сделать глубокий, успокаивающий вдох, прежде чем повернуться и услышать приближающиеся шаги. Когда наконец делаю это, надо мной возвышается Винсент, широкоплечий и широко улыбающийся. Он выглядит уверенным. Конечно, он уверен — друзья наблюдают с другого конца зала, у входной двери. Я чувствую, что застываю от чего-то подозрительно похожего на страх.

Он сказал им. Рассказал обо мне, о том, что мы делали в комнате, и теперь пришел, чтобы — что? Потребовать приз? Раскрыть весь обман, как какой-нибудь архетипический злодей?

Он бы этого не сделал.

Но что, если бы сделал? Что, если бы причинил мне боль и я попалась на это?

И даже когда в животе образуется узел холодного страха, при виде него что-то тает. Пурпурные и голубые огни с танцпола гостиной льются в холл, отражаясь в волосах Винсента и мерцая в глазах. Вид его лица не должен был вызвать столько фейерверков в груди.

«Думаю, ты можешь стать моей худшей ошибкой.»

— Что тебе нужно? — спрашиваю я, голос едва слышен из-за грохочущей музыки.

— Пойдем с нами в бар, — говорит Винсент, все еще улыбаясь и протягивает руку.

Теперь у него на предплечье третья отметина. Логическая часть моего мозга знает, что это, вероятно просто потому, что он выпил еще один шот.

Параноидальная часть мозга задается вопросом, не я ли нарисовала эту шаткую линию перманентным маркером. Может, я была просто третьей линией на его вечеринке?

Он действительно хочет, чтобы я пришла или просто пытается выставить меня напоказ как свою победу?

Будь я храброй, спросила бы прямо.

Сказала бы, что мне страшно и что не знаю, как это сделать.

Я не хожу на вечеринки.

Не сажусь верхом на парней и не прошу их прикоснуться ко мне.

Я в шоке. Он был так терпелив. Слушал. Я чувствовала, что могу сказать все что угодно. Но сейчас? Когда все его друзья в пределах слышимости? Я не буду так позориться.

Итак, я просто отступаю на шаг назад и говорю:

— Мне нет двадцати одного.

Уверенность Винсента немного пошатнулась. Я вижу, как уголки его губ опускаются вниз, прежде чем тот спохватывается.

— Может, завтра ты свободна? — спрашивает он. — Перед сменой? Или как-нибудь в эти выходные?

— Вообще-то я никогда не бываю свободна.