Я собираюсь сказать абсолютно нелепые вещи — слащавые, сентиментальные вещи, которые, вероятно, приведут его в ужас, поэтому вместо того, чтобы позволить себе открыть глупый рот, делаю шаг вперед и беру лицо Винсента в ладони. Он стоит неподвижно. Веки закрываются, когда я провожу большими пальцами вверх и вниз, прослеживая от подбородка к уголкам рта, к слегка веснушчатой коже на носу и скулах. На его челюсти немного темной щетины. Интересно, каково было бы ощутить это на внутренней стороне бедер.

Я опускаю руки по бокам. Винсент делает вдох, прежде чем открыть глаза.

— Моя смена в библиотеке начинается через три часа, — выпаливаю я.

Он выгибает бровь.

— Ты серьезно все еще думаешь о том, чтобы уйти?

— Нет. Я просто… — говорю я. — Пытаюсь придумать, что должна сказать начальнику.

— Что занята тем, что целуешься со мной, — говорит Винсент, как будто это очевидно.

— Да? И это все, что мы будем делать?

В глазах Винсента вспыхивает удивление, а затем он высовывает язык, чтобы облизать нижнюю губу.

Шаг, который он делает, уверенный. В глазах настоящий голод. Первобытный.

Я внезапно и яростно вспоминаю о том, как сильно мне нравилось держать его член у себя во рту.

— Думала, ты сказал, что хочешь не торопиться, — хриплю я.

Винсент улыбается и качает головой.

— Не могу двигаться медленно с тобой, Холидей. Но нам больше ничего не нужно делать сегодня вечером. Мы можем пойти домой, и ты сможешь познакомиться с моими товарищами по команде, если хочешь. Или могли бы пойти поужинать только вдвоем и поговорить о родителях, любимых песнях и обо всем остальном, о чем захотим.

Ну вот, он снова становится милым.

Но я не хочу двигаться медленно, не тогда, когда всю жизнь так и делала. Я знаю, что каждый бежит марафон, который является жизнью, в собственном темпе, и нет ничего плохого в том, что мне нужна была более длительная разминка, чем многим людям моего возраста… или в том, что собираюсь начать спринтерскую гонку, когда есть женщины на десять лет старше меня, которые все еще растягиваются. Это не гонка. Это просто круговая трасса, которую мы все разделяем. Я не пожалела, что прислушалась к интуиции и ждала, когда почувствую себя готовой.

Сейчас я готова. Возможно, даже слишком.

Я хватаюсь за подол рубашки и стягиваю ее через голову.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

В голове снятие рубашки было плавным и соблазнительным движением.

На практике воротник цепляется за нос, а правый локоть дергается и ударяется обо что-то очень твердое. Я резко чертыхаюсь, когда тупое покалывание пробегает вверх и вниз по руке, а Винсент хныкает, потому что твердый предмет, который я только что задела локтем, определенно был его подбородком.

— Прости! О… Боже, мне так жаль.

Винсент издает слегка болезненный смешок.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, все еще прячась за задранной рубашкой.

— В порядке. Хотя у тебя убийственный хук справа.

Это унизительно. Не думаю, что хочу снимать рубашку, потому что почти уверена, что не смогу смотреть Винсенту в глаза, но я также не хочу надевать ее обратно, потому что это означает, что мне придется признать, что я действительно отстой во всей этой романтической истории.

«Может быть, если повезет», — думаю я, — «я просто умру прямо сейчас»

Винсент вздыхает.

— Вылезай, Холидей.