Аккуратно подхожу к зеркалу и смотрю на свое отражение. Ну и вид. Будто месяц не спала. Вся отекшая, бледная, на голове не пойми что, шея и плечи в засосах. Я открываю шкафчики в поисках расчески, но ничего не нахожу. Кое-как прочесываю волосы пятерней и включаю душ. Может, он немного приведет в чувство.

Но бодрит совершенно другое. В дверном проеме появляется обнаженный Леон. Котяра медленно проходит мимо в душевую. Переключает воду на холодную и стоит под струями несколько минут. Выйдя, он становится напротив меня, оборачивая вокруг бедер полотенце.

Словно завороженная, наблюдаю за ним, хотя следовало бы отвести глаза. Паршивец идеально сложен. Даже мой укус на ключице ему идет.

— Проведем день здесь, а завтра вернемся в город, — твердо говорит Леон.

— И зачем ты мне это сообщаешь? А, постой… у меня впереди несколько часов и целая ночь, чтобы добиться твоего расположения и перевода из ранга «девочка на день» в постоянные любовницы?

Он шумно вздыхает. Приближается вплотную и склоняется надо мной, будто хочет поцеловать, но вместо этого дергает мое полотенце и плотоядно смотрит на грудь, словно собирается ее сожрать.

— Лучше не начинай. Твои протесты меня заводят. — Леон сжимает зубами сосок и ныряет холодной ладонью мне между бедер.

Вскрикиваю от неожиданности и хватаю его за плечи, пытаясь остановить, но Дамианис продолжает посасывать мою грудь и гладить пальцами нежную плоть. Усмиряет в несколько касаний, словно умелый дрессировщик. Ласкает клитор, выписывая на нем невесомые круги. Я дергаюсь в унисон каждому его движению и со вздохом смыкаю веки.

Неужели проклятое тело теперь всегда будет так реагировать на мерзавца? Нет, не позволю! Тяну Леона за волосы и делаю то, чего жажду со вчерашней ночи. Оставляю след зубов на второй его ключице.

Котяра с шипением сжимает мою шею. Наши взгляды встречаются. Его — темный с поволокой, а мой — не знаю какой. Наверное, в моих глазах опять вызов.

— Ты пожестче, как я понимаю, любишь, да? — произносит Леон с выразительной потребностью.

— У меня там все очень чувствительно после вчерашнего и болит, — выпаливаю зло. — Ты бы не мог перестать меня мучить? Если слов не понимаешь, приходится физически воздействовать.

Целую вечность мы смотрим друг на друга, а потом Леон убирает руки.

— Буду ждать тебя внизу. Позавтракаем и спустимся к озеру.

Он выходит из ванной, и я напряженно выдыхаю.

Даже не знаю, что лучше. Чтобы Леон трогал или чтобы оставил в покое. Внизу все огнем горит и требует немедленного продолжения.

Наверное, я близка к сумасшествию. Не понимаю, как может восхищать наглость и неконтролируемая сила в человеке, но в Леоне это почему-то нравится.

Прохладный душ помогает прийти в себя. Я насухо вытираюсь и иду посмотреть, что выжило из одежды. Оказывается, все. Кроме трусов.

Сначала думаю остаться в кровати, а потом решаю не испытывать терпение хищной зверюги и спускаюсь вниз.

Леон стоит у плиты.

— Обезболивающее в аптечке, — сообщает он, бросив на меня беглый взгляд. — Первый шкаф, справа от тебя. Завтрак почти готов.

— Какой заботливый... — ерничаю я.

— Ради тебя сделал исключение. Обычно я не готовлю.

— Вот это привилегии!

Леон ставит тарелки на стол. Сам достает аптечку и наливает в стакан воды.

— Садись, — кивает на стул.

— Извини, сегодня я буду есть стоя. Не уверена, что теперь смогу сидеть…

— Ну ты уж как-нибудь попробуй, — улыбается он. — Или можем закрепить результат. Клин клином вышибают? Так говорят?

— Это вместо романтического ужина? — Окидываю взглядом тарелки. — Незабываемые остались впечатления. Спасибо, — вымучиваю что-то отдаленно похожее на улыбку.

— Давай не будем по новой про твою невинность и ненависть. Я в курсе. Причем два раза.

Голос Леона слишком резонирует с выражением доброжелательности на лице.

— Мы хотя бы предохранялись?