Непорочная - Слава Доронина (2024)

— Когда этого Дамианиса кто-нибудь по-настоящему грохнет? За что ему такие привилегии от Версаля?

— За то, чего у тебя нет. Я сейчас про мозги. Запихивай эту шалашовку в салон.

Меня заталкивают на заднее сиденье, и машина трогается с места. Когда мы выезжаем из поселка и оказываемся на трассе, здоровяк за рулем утапливает педаль в пол, прибавляя скорость, будто торопится на кладбище, а не в город.

Пытаюсь дышать и не думать о том, что вскоре ждет. Не думать, что этот подонок, который остался сейчас в беседке с неким Артуром, с такой легкостью отдал меня каким-то ублюдкам, еще и попросил за меня деньги.

И да, мы не прятались и не сбегали. Леон просто выигрывал время. Чтобы успеть попользоваться самому.

Не припомню, когда плакала, ощущая внутри боль такой силы. Меня будто выворачивает наизнанку. Наверное, последний раз подобное я испытывала на похоронах матери. Вот и сейчас слезы текут без остановки. Мне страшно и больно. Стараюсь думать о светлых моментах в жизни, которых было предостаточно, но ни черта не помогает. Все больше затягивает в пучину отчаяния. Не представляю, как себе помочь. Как справиться с двумя огромными мужиками в одиночку? Наверное, никак?

— Чего рыдаешь, красивая? — усмехается громила и, открыв окно, закуривает сигарету. — Откуда к нам такая пташка залетела?

— Хакерша какая-то. У Дамианиса она бабки увела.

Бугай присвистывает:

— И до сих пор на своих двоих ходит?

— Ну натянул, похоже, и дырки разработал ей. Вон какая смирная.

— И как тебе? — Амбал поворачивается. — Понравилось? С Алексом пожестче аттракционы ждут. Босс у нас с особенными предпочтениями, — мерзко гогочет он.

Хочется истошно закричать и попросить остановить машину, но приходится держать покерфейс. Хотя со слезами на щеках — так себе игра. Может, накинуть ремень безопасности на того, что за рулем, спровоцировать аварию? Всяко лучше, чем сидеть и ничего не делать. Но бугай, отпускающий низости в мой адрес, словно заподозрив неладное, тянется в карман пиджака и достает наручники.

— Руки, — командует он.

— Да что она сделает, метр с кепкой? Оставь так, — потешается качок и крутит головой. — Сука, не пойму, Артур, что ли, догнал и подрезает?

Бугай тоже оглядывается, смотрит в боковое зеркало.

— Он. Фарами моргает.

— Набери его.

Амбал делает, как велят, оставив свою идею с наручниками.

— Недоступен, — заключает он.

— Ладно. Сейчас все выясним.

Машина прижимается к обочине.

Пока эти двое переговариваются и сконцентрированы на своем главном, я размышляю о побеге. На улице давно стемнело. Шансы оторваться от погони невелики, но попытаться стоит: в школе у меня был рекорд в беге на сто метров. Хотя если гады начнут стрелять, то быстрые ноги никак не помогут…

Машины стоят близко друг к другу, но главный не торопится выходить. Настойчиво мигает фарами.

— Ну да, не барское же это дело. Выйди узнай, что Артуру надо.

Замки блокировки щелкают. Мне требуется два вдоха, чтобы решиться. Возможно, глупо поступаю и очень рискую собственной жизнью, но другого шанса спастись не будет. Если уж на то пошло, лучше от пули умереть, чем от рук какого-то мерзкого ублюдка.

Дергаю ремень безопасности и накидываю его на гниду, что сидит за рулем. Затягиваю и держу одной рукой, а другой пытаюсь открыть дверь. Она поддается и, выскользнув на улицу, я что есть мочи бегу в ту сторону, где виднеется лес. Адреналин гонит кровь по венам.

Говорят, у страха глаза велики, у моего они — безразмерно огромны! Несусь с запредельной скоростью, практически не чувствуя тела. Добегаю до деревьев, чуть-чуть петляю и падаю на землю, натужно дыша. Легкие горят огнем, сердце грозится выскочить из груди. Голова кружится.