Дети из неблагополучных семей, получив доступ к роскоши, иначе себя ведут. О своей выгоде в первую очередь думают, а не бредят идеями, как вернуть какому-то опасному мужику украденные у него деньги. И уж точно не стремятся продуктивно работать. Либо я вырос с исковерканной психикой и сужу по себе, либо…

Нет, все-таки думать, что это я с дефектом и «непригодный экземпляр» для отношений, приятнее, чем разочароваться в диковинке. Однако среди интернатовских сверстников, обделенных лаской и любовью, с мышлением, как у Антонины, никого не припомню. Ее заказчик кинул на огромные бабки, это должно было стать крахом, озлобить, сделать слабее, а она с искренним рвением взялась латать дыры в моей системе безопасности и придумывать, как вернуть чужую пропажу. Не предприняла за этот месяц ни одной попытки сбежать.

Я, попав в подобную ситуацию, до последнего не соглашался на условия Версаля. Лишь когда он через брата надавил, сдался. А здесь даже давить не пришлось. Антонина сразу уступила.

Сколько ни пытаюсь разгадать эту девчонку, ничего не получается. Слабой ее не назовешь, но диковинка почему-то прогибается под меня и мои условия. Значит, у этого есть скрытая причина. И я хочу до нее докопаться.

Часы на запястье оповещают о новом сообщении от Дана.

«Важные документы. Взгляни».

Следом приходит еще одно: «Возвращаться планируешь? Дату видел? У нас сроки».

С раздражением выдыхаю и ругаю себя на чем свет стоит. Безответственно я поступаю, оставаясь на острове с Антониной. Вместо одной недели, гуляю уже вторую. Увлекся диковинкой, забил на важные дела, еще и башка теперь постоянно раскалывается, чувствую себя полуживым.

Да это и немудрено. Бессонные ночи дают о себе знать. И как соскочить, без понятия. Непорочность Тони действует на меня возбуждающе. Вены жжет от желания ее трахать. Постоянно хочу с ней секса. Всегда знал, что я одержимый псих с маниакальными наклонностями, но до недавнего времени это лишь на работу распространялось. А теперь, оказывается, и на людей.

Закончив со снаряжением, иду к яхте. Тоня уже стоит на палубе и, раскинув руки в стороны, радуется ярким солнечным лучам. Беззаботная и расслабленная. Глядя на нее, ловлю себя на странном ощущении, что при любом из раскладов мое желание меньше не станет. Тем не менее, если зацепки окажутся верными, придется принимать жесткие решения. А как с такой обходиться грубо, когда она смотрит с нежностью, не знаю. Хоть и псих, но не садист. До Маршалла мне явно далеко.

— Раньше не могла представить себя в такую рань бодрой и веселой, а здесь словно новой стала. Непривычно…

— Новой? — цепляюсь за ее слова. — А какой была всегда?

— Ну… — Диковинка теряется. — Училась, работала… Не замечала, как красиво вокруг.

У меня от ее полуобнаженного вида кровь приливает к паху. Не думая ни секунды, преодолеваю расстояние и прижимаю Антонину к себе, делаю движение бедрами, упираясь эрекцией в плоский живот. Похоть рвется наружу. Единственное, чего я хочу в это мгновение, — забить на свои обещания и затащить Тоню в каюту, чтобы опять срывать с ее губ стоны.

Зараза соблазнительная. Надо же было подцепить этот смертоносный вирус. Должно ведь быть противоядие. Поскорее бы его найти, пока я окончательно все в своей жизни не похерил.

— Ты серьезно? — Задрав подбородок, Антонина смотрит на меня с удивлением. — Мы же почти всю ночь… У нас выходной. Ты обещал…

Чувствую, что ее сердце колотится как ненормальное, да я и сам близок к помутнению рассудка. Это отдельная грань удовольствия — видеть, как раскрываются девичьи эмоции и чувственность.

— Ничего я не обещал. — Кладу руки на Тонины ягодицы и, подтолкнув ее к себе, снова делаю недвусмысленное движение бедрами. Скольжу языком по влажной, соленой шее. — А если будешь сопротивляться, то и заставить могу, — внушительно говорю я, поднимая голову. И зависаю на огромных глазах. — Как ты хочешь?