Сирена - Вийя Шефф

— Так! Даже интересно, что там,- клацаю кнопкой.

Оу!

— А у тебя оказывается «вкусные» булочки!- кладу голову на бок, чтобы лучше было видно.- Уф!

Он изображает фэйспалм, на экране ноута во всей красе его голый зад в душе. Звездец! Там тоже ямочки!

— А тату твоё или нарисовали?- вгоняю своим вопросом в ещё большую краску.

— Нет у меня татуировок,- машет головой.

— Старомодно, но похвально.

— А у тебя есть?- вот гад!

— Есть, одна и маленькая,- загадочно улыбаюсь.

Где не скажу.

Мы проговорили больше часа. Не было никакой зажатости и отсутствия интереса. Наоборот, хотелось узнать о нём побольше. Он не пускает журналистов в свою личную жизнь, все интервью только про работу, или случаи из прошлого. Никто не знает, как и чем он живёт. А его жизнь — это театр и кино. Есть ещё семья, но живут они в разных городах, видятся не часто из-за занятости.

Встретились два одиночества…

О, мать! Тебя повело не туда. С каких пор на романтику потянуло? Мужики — козлы и мудаки, готовые только пользоваться. И эта мысль крутилась в моей голове последние три года. И вдруг Мэдлтон… Он плохо на тебя действует. А может наоборот хорошо? Я пока не определилась…

После разговора хватаю сумку и лечу в спортзал. Надо придти в себя и сбросить весь этот внутренний напряг, который давит изнутри и заставляет что-то завязываться внутри в узел. Молотила грушу как ненормальная руками и ногами. Чуть не прилетело Прохорову, который подошёл с попыткой меня остановить. Кулак замер в нескольких сантиметрах от его лица. Тяжело дышу, пот градом.

— Не говори, что опять всё достало,- предполагает.

Мы редко общаемся не по тренировкам после того случая, когда я разбила ему лицо и от какого-то помутнения от вида крови мы переспали. Он был первым после того случая… И единственным. Я ума не приложу, как так получилось. Увидела кровь, вытекающую из его раны над бровью, и в голове что-то щёлкнуло. Очнулась, когда всё произошло. Нет, я помню, как это было, но словно не со мной. Я озверела. И это был не сколько секс, сколько животное спаривание. Но ему понравилось. А вот мне нет. Я теперь, когда кровь где-то вижу, у меня в голове, словно рубильник выключается, хочется снова так же. Контроль включается с огромным трудом.

— Есть немного,- отвечаю, развязывая перчатку.

— Может, расскажешь?

— Прости, но откровенничаю я только в кабинете психолога,- отказываюсь.

— Может со мной лучше получится?

Отрицательно машу головой и иду в душ. Стоя под струями прохладной воды с закрытыми глазами в голове прокручиваю сцену из фильма.

Эта чёртова роновская задница! Она словно в этот момент передо мной.

Да чтоб тебя!

* * *

Две следующие недели мы общаемся с Роном почти каждый день, за исключением тех, когда у него были напряжённые последние съёмки. Мне показалось, что мир вокруг меня даже заиграл яркими красками. Когда у людей есть общие интересы — это сближает. С Антошей мы, например, подружились из-за танцев. А тут актёрство. Только дружба у нас не получится…

За ужином мать сказала, что они собираются на выходные в Лондон на открытие какой-то выставки современного искусства.

— Я тоже с вами!

— С каких это пор⁈- удивляется мама.- Это же «ниже твоего достоинства» ходить на такие мероприятия,- цитирует мои же слова.

— Я могу и не ходить,- пожимаю плечами.

Но в Лондон я попасть обязательно должна.

— Хочет ехать — пусть едет,- заступается отец. Он всегда меня поддерживает.

Отлично, пап!