Да здравствует король - Кай Хара

Она хватает меня за запястье и тянет его назад, убирая мою руку с ее волос, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Я не умею общаться, и я не понимаю, почему она злится, если дело не в этом.

— Тогда в чем дело?

Она встает на колени на кровати, чтобы быть менее ущемленной в росте.

— Никогда больше не говори мне, что я должна замолчать. Может быть, в твоих кругах богатых людей и принято заставлять женщин молчать, но я тебе обещаю, что там, откуда я родом, это не так. Я могу вытерпеть многое из твоего дерьма, Роуг, но такого неуважения я не потерплю. Если ты когда-нибудь скажешь мне, чтобы я замолчала, ты получишь свое желание, потому что я больше никогда не буду с тобой разговаривать. Ты меня понял?

Я двигаю челюстью вперед-назад, рассматривая ее. Она чертовски сексуальна, когда злится. Ее глаза сверкают, грудь вздымается при каждом вздохе ярости, губы краснеют еще больше. Мне не нравится, когда она отдает мне приказы, но еще меньше мне нравится мысль о том, что она молчит.

Если бы я остался вчера вечером, я бы приказал ей говорить. Ее голос и ее огонь — вот что интересует меня больше всего.

— Хорошо.

Она бросает на меня скептический взгляд, ее глаза сужаются.

— Ты не воспользуешься нашей сделкой, чтобы снова заткнуть мне рот?

— Нет.

Она снова садится на корточки, борьба полностью покидает ее. Она вновь смотрит на меня.

— Обещаешь?

Я протягиваю к ней мизинец.

— Обещание на мизинце. — Я говорю с сарказмом, повторяя наше прежнее соглашение.

Она смеется, и смесь незнакомых мне чувств наполняет мою грудь.

Счастье. Удовлетворение.

Привязанность.

19

В течение недели, последовавшей за нашей первой ссорой после перемирия, я каждую ночь ночую в доме Роуга. Мы живем в гостевой спальне, и я никогда не вижу его комнаты.

Время проходит как в тумане: учеба, уроки, наказание и время, проведенное с девочками. Днем мы с Роугом вежливы, он больше не нападает на меня, но в основном мы не признаем друг друга до конца уроков, когда он ставит меня в угол к полке и наказывает за какую-то мнимую провинность, совершенную ранее.

Вечерами мы проводим время вдвоем или с его друзьями. Я постепенно узнаю его и начинаю заглядывать за титановые стены, которые он возвел вокруг себя. В компании Феникса и Риса он более расслаблен, и я вижу его с другой стороны.

Ночью он шлепает меня за то, что я наговорила ему на наказании, набрасывается на меня, когда я смеюсь над шуткой Риса во время ужина, и целует меня, как голодный человек, пока мои губы не станут болезненными и распухшими.

Но дальше этого он не идет.

Вытянув из меня два-три оргазма, он сворачивается вокруг моего обмякшего тела, его эрекция упирается мне в зад, и он засыпает.

Он никогда не просит ничего взамен, его голод полностью и жадно сосредоточен на мне. Когда он оказывается между моих ног, он стонет так, словно только что попробовал самый вкусный десерт в мире. Этого почти достаточно, чтобы я снова кончила.

Каждый раз, когда я жду, что он меня трахнет, он этого не делает. Такое ощущение, что он наказывает меня за то, что я сказала, что этого никогда не случится.

Что это его способ заставить меня умолять об этом. Стыдно сказать, но я уже близка к этому. Моя физическая реакция на него неконтролируема, как торнадо F5, проносящийся через меня каждый раз, когда он прикасается ко мне. Будь то его хватка, впивающаяся в мое бедро, когда он проходит мимо меня в библиотеке, то, как его губы обводят мою челюсть, или то, как он погружает в меня свои пальцы и язык, — я теряюсь от этого.