Да здравствует король - Кай Хара

Подняв на него глаза, я вижу, как на его лице расплывается злобная довольная улыбка.

— Мне нравится смотреть, как ты задыхаешься от моего члена.

Запустив пальцы в мои волосы, он нащупывает прядь возле головы и оттягивает назад. С моих губ срывается слабый крик, и я откидываю голову назад.

— Со сколькими еще мужчинами ты так делала? — гневно требует он. — Скольких еще я должен вытрахать из твоего горла?

В одну секунду он говорит мне, чтобы я не влюблялась в него, что все, что мы делаем, — это трах, а в другую он ведет себя как ревнивый и собственнический любовник. От этих смешанных сигналов у меня голова идет кругом. Я не знаю точно, какая травма превратила его в эту версию себя, но я не знаю, смогу ли я справиться с тем трахом, который мне предстоит пережить.

В данный момент у меня нет больше сил бороться.

— Ни одного. — Пробормотала я.

— Что?

— Я сказала, ни одного. Я никогда не делала этого раньше.

Он пристально смотрит мне в глаза, прежде чем прижать свой рот к моему в агрессивном поцелуе. Он пробует себя на моих губах, и это извращение, и мне это чертовски нравится.

Я обхватываю его за шею, и он, воспользовавшись давлением, хватает меня за задницу и притягивает к себе на колени. Я сижу на его голом члене и чувствую, как он пульсирует в моем центре.

Роуг хватает мои трусики и разрывает их по шву, совпадающему с его членом. Сдвинув трусики в сторону, он проводит пальцами по моей киске, пока не находит мой вход. Он вводит в меня сначала один палец, затем второй, и я упираюсь в его руку.

Я стону от трения его пальцев и материала его джинсов о мою киску. Его глаза опускаются за мое плечо, и я вижу, как он смотрит на открытую дверь позади нас. Опасность быть пойманной возбуждает меня, но у него другие мысли.

— Дай мне секунду. Я не хочу убивать своих лучших друзей за то, что они зашли к нам, пока твоя прекрасная киска выставлена на всеобщее обозрение.

Он продолжает вводить в меня свои пальцы, одновременно разговаривая с Siri.

— Напиши Рису и Фениксу, чтобы они не приходили в игровую комнату, если не хотят лишиться жизни. — Диктует он. — Отправить.

Это сюрреалистичное прерывание, но мне нравится, что он не хочет, чтобы кто-то видел меня такой, кроме него. Глупо, но я хочу, чтобы он обладал мной, даже когда его рот говорит мне, что это не может зайти дальше того, что мы делаем.

Он бросает телефон на диван рядом со мной и обхватывает рукой мое горло. Я напрягаюсь в его руках, ожидая, что он сделает дальше.

— Я не знаю, что такого в том, чтобы хватать тебя за горло. — Он говорит, проводя большим пальцем по моей шее вверх и вниз. — Но каждый раз, когда я обхватываю рукой твою изящную шейку, из тебя уходит вся борьба. Ты превращаешься в маленькую милую покорную девочку.

Он сжимает мою шею еще раз. Таким образом он напоминает мне, кто здесь хозяин.

— Как только я прикасаюсь к тебе, твои глаза становятся широкими и невинными, рот приоткрывается, дыхание замедляется. Я мог бы сделать с тобой все, что захочу, и ты бы мне позволила.

Он не ошибается. Какая-то больная часть меня любит, когда он овладевает мной и заставляет делать то, что он хочет. Отсутствие контроля так чуждо мне, но, как ни странно, это облегчение — иметь возможность отпустить его в этой области моей жизни.

— Я хочу, чтобы ты оседлала меня. — Он шепчет, прижимаясь к моей коже, его лицо зарывается в мою шею.

Его слова заставляют меня сжимать его пальцы в предвкушении. Он резко шипит мне в горло, прежде чем вытащить их. Я слышу, как хрустит обертка, и с чем-то сродни благоговению наблюдаю, как он берет презерватив и надевает его на свой твердый член.