— Мне нравится, что ты знаешь. — Я люблю тебя. Он не позволил этим словам вырваться наружу, проводя губами по изгибу ее плеча. Она призналась, что нуждалась в нем, что хотела больше месяца. Ему нужно быть благодарным и терпеливым. На данный момент. — Я отвезу тебя домой — в наш дом — и сделаю все, что в моих силах, чтобы ты не забыла.

Глава двадцать третья

Натали сказала бы это для Августа.

Он приводил очень убедительные доводы в пользу того, чтобы остаться в Напе.

Она потеряла счет тому, сколько раз они занимались любовью прошлой ночью — единственный марафон, в котором она когда-либо участвовала. Они рухнули в постель после возвращения из спасательной службы в тот день, их обнаженная кожа прижалась друг к другу везде где можно, конечности переплелись так, будто никогда не отпустят. Через несколько часов она проснулась от боли по нему. Боли. Настолько сильной, что слезы брызнули из ее глаз, пока она ехала на нем, его пальцы зарылись и запутались в ее волосах, его бедра вздымались вверх, пока они наслаждались ртом друг друга.

Остаток ночи и последующее утро — большую часть которого они провели вместе в душе — были размыты. Но этого не было. Он снова был в сарае без нее, и с каждым разом ему было все больнее и больнее. А может и не должно было быть. Несколько часов назад он колебался в дверном проеме, попятился и предложил ей помочь с административной стороной Зелникского погреба, как и предложила Коринн. но это было похоже на умиротворение. Или отвлекание.

Так много в сердце Августа было занято честью, но все это было переплетено с памятью Сэма. Как он трудился над вином от имени своего друга. Труд был его сердцем. Но то, что она была исключена из процесса, означало, что он все еще был под охраной. Не пуская ее напролом. И она действительно перестала соглашаться на полумеры, когда дело касалось любви. Это то, что она получила от своей семьи, друзей, коллег и Моррисона.

Теперь все или ничего. С Августом.

Может быть, это был еще один явный признак того, что она любит его.

Полное доверие было всем, что она могла принять.

Ей нужно было сосредоточиться на позитиве — они оба продолжали развиваться в отношениях.

Он оставался здесь, не убегая во время их последней ссоры.

Он дал обеты. Красивые. Построил ее на глазах у семьи. Заставил ее чувствовать себя в безопасности и желанной. Рассмешил ее. Сказал ей, что она ему нужна.

Что он был ее мужчиной.

Означало ли это, что она могла просто позвонить Клаудии и раскрыть их замысел? Ее последний оставшийся нью-йоркский друг был достаточно лоялен, чтобы пообещать бросить работу и присоединиться к Натали. За последний месяц она проделала массу работы, заполняя документы, чтобы зарегистрировать их как бизнес, делая бесконечные звонки, чтобы найти желающих инвесторов.

Сейчас было утро четверга, за день до запланированной встречи с потенциальным инвестором Уильямом Бейнсом Сэвиджем. Это может стать для них стартом. Выплатой.

Была ли она действительно готова проглотить их кровь, пот и слезы?..

Не говоря уже о возвращении, о котором она мечтала несколько месяцев?

Ее взгляд остановился на запертой двери амбара, в ее груди торчал кинжал, который невозможно не заметить. Делал ли он там успехи? Могла ли она помочь окольными путями — и в процессе отвлечься от жизненно важных решений? Да. Она позвонит в банк и договорится о встрече с Ингрэмом Мейером по кредиту. Это не наступит Августу на пятки, не так ли?

Потом она позвонит Клаудии. Сообщите ей, что план навсегда вернуться в Нью-Йорк теперь стал менее устойчивым. Таким образом, если каким-то чудом она решит остаться, Клаудия не будет ошеломлена. У них будет время убедиться, что ее средства к существованию защищены.

Уверенная в своем плане, Натали взяла телефон и позвонила в банк.

— Здравствуйте. Это Натали Кейтс, можно Ингрэма Мейера, пожалуйста?