Мое темное желание - Л. Шэн, Паркер Хантингтон

Меня сводило с ума, насколько крошечными и размеренными были его укусы.

Тридцать два жевательных кусочка.

На мой кивок он изогнул бровь.

— Это, должно быть, твоим любимым.

— И что это значит?

Он не ответил мне, обхватив губами сэндвич.

Когда обеденный перерыв закончился, я еще раз проверила его тарелку. Он не оставил ни крошки.

Каждое утро я по полчаса бродила по территории, открывая все окна в поместье, чтобы впустить солнце. Так мистер Сан впервые в жизни почувствовал тепло.

Я отказывалась есть в тишине, постоянно рассказывая ему о своей жизни.

О матери, которой никогда не было. Об отце, который был, но я никогда не могла насытиться. Одиночество.

Сеул. Фехтование. Олимпийские мечты.

Как я скучала по прежней жизни. По той, в Азии, вдали от моих злых сводных сестер и мачехи.

Он сидел и слушал все это. Как будто ему приходилось терпеть человеческое общение.

Иногда, когда я смеялась, он отшатывался.

Закари Сан был почти человеком.

Чтобы исправить его, мне нужно было сделать его настоящим.

37

ФЭРРОУ

В ночь перед своим днем рождения я решила переночевать у Зака дома.

Похоже, я пристрастилась к маленьким поблажкам в его многочисленных гостевых комнатах. Раскинувшийся твердый матрас. Плюшевые подушки. Большой туалетный столик. Аромат свежих цветов и декоративных свечей доносился из каждого угла.

Шеф-повар следил за состоянием холодильника, и в последнее время в нем почему-то были продукты, которые я любила есть.

Зак предпочел меня самому себе, то прячась от меня, то спонтанно разыскивая.

Впервые за почти два года у меня был долгий, беспрерывный сон. Не было Веры, которая кричала бы на меня, чтобы я помыла посуду. Ни Табби и Регины, которые ныли, чтобы я приготовила завтрак.

Просто… покой.

Я проснулась в восхитительной тишине, моргая открытыми глазами.

Тебе двадцать три.

Поздравляю. Ты прожила еще один год.

К большому огорчению твоей так называемой семьи.

Я позволила себе двадцать три секунды, чтобы оплакать свою фехтовальную карьеру. У Валентины Веццали к этому возрасту было две олимпийские медали.

Каждый день мои биологические часы тикали. Возможно, это не имело значения. Появиться на соревнованиях было бы бессовестно.

Затем я щелкнула переносицей, пока не почувствовала запах, а потом две минуты убеждала себя, что мимо пронесся запах папиных фирменных блинчиков с конфетти.

Я скучала по ним.

Я скучала по нему.

И наконец, без всякой логической причины, я потянулась к своему телефону на тумбочке и проверила сообщения.

Разочарование защекотало мои слезные протоки, когда я открыла последние сообщения с папой и не обнаружила новых. Каждое утро в день рождения он оставлял мне длинное сообщение, полное утверждений.

К полудню я приходила в общежитие с корзиной, полной вкусностей.

Я перечитала его последние сообщения, хотя они уже были вписаны в мой мозг несмываемым маркером.

Папа:

Помнишь мисс Лангер?

Фэрроу:

Мою учительницу в первом классе?

Папа:

Это она.

Папа:

Она наконец-то вышла замуж. Я был на ее свадьбе вчера вечером.

Папа:

Их клятвы были идеальны. Даже торт был многоярусный.

Фэрроу:

Фу. Выбеливаю глаза.

Фэрроу:

Шутки про отца — самые ужасные.

Папа:

Мы немного поговорили о тебе.

Папа:

(Ладно, я хвастался тобой, а она вежливо слушала).

Папа:

Я так горжусь тобой, малышка. Не могу дождаться, когда увижу, как ты надерёшь задницу на соревнованиях в эти выходные.

Фэрроу:

На этот раз выбери место впереди.:(

Папа:

Обещаю.

Фэрроу:

Люблю тебя.

Папа:

Люблю тебя еще больше.

Я вздохнула, выходя из сообщений и дважды проверяя, не удалила ли я их случайно.