Обман сердца - Кристен Граната

Я пожимаю плечами и достаю из ящика пару вилок.

Трентон смотрит на птичью клетку в другом конце комнаты.

— Эта дикарка собирается снова наброситься на меня?

Я сдерживаю смех.

— Она заперта. Не волнуйся.

Он бросает на нее тяжелый взгляд, как будто не доверяя. Думаю, в ближайшее время не стоит рассказывать о том, что она сделала с бедным братом.

Я достаю из шкафчика две тарелки.

— Итак, каково это — быть вратарем? По сути, это единственная позиция, о которой я хоть что-то знаю. Ты ведь блокируешь и все, верно?

— С точки зрения непрофессионала, конечно. Я блокирую гол, — он забирает у меня тарелки и ставит их на стол. — Команда выигрывает и проигрывает в основном из-за вратаря. Все зависит от того, пропущу ли я удар.

— Похоже, это большое давление.

Он кивает.

— Так и есть.

Я прислоняюсь бедром к стойке и наблюдаю за ним.

— Думаю, из всех видов спорта хоккей — самый крутой. Ты скользишь по льду на тонких маленьких лезвиях, заставляя шайбу лететь клюшкой туда, куда хочешь. У меня определенно недостаточно хорошая координация, чтобы сделать это.

— Ты когда-нибудь каталась на коньках?

Я качаю головой.

— Даже на роликах никогда не стояла, не говоря уже о том, чтобы попробовать нечто подобное на льду. Это выглядит чертовски тяжело.

— Поначалу так и есть. Но к этому привыкаешь. Я занимаюсь хоккеем с детства. Коньки стали как вторая обувь.

— Здорово, что тебе нравится это.

Он прислоняется к стойке, повторяя за мной.

— Ну а тебе нравится писать?

— О да! Я всегда любила это с тех пор как была ребенком. Родители часто ссорились, поэтому я пряталась в спальне с наушниками и блокнотом. Описывала свою жизнь, но так, чтобы все происходило так, как мне хотелось бы видеть.

— Чем они заканчивались?

— Обычно тем, что родителей сбивает автобус или они падают со скалы.

Он бормочет.

— Серьезно?

— Не осуждай меня. Это был способ справляться с трудностями.

Трент морщится.

— Я так понимаю, они были не самыми лучшими родителями?

— Для них я — просто надоедливая помеха. Они определенно не планировали меня — о чем напоминали при каждом удобном случае. Честно говоря, даже удивлена, что не выбросили меня в мусорный бак когда была такая возможность.

Сосед моргает, качая головой.

— Это…

— Ужасно? Ага, — я издаю невеселый смешок. — Все в порядке. Я ходила к психотерапевту и справилась с этим. И отказываюсь быть одним из тех людей с проблемными родителями, которые портят жизнь всем остальным из-за злобы и обиды.

Между нами повисает тишина, и я тереблю подол рубашки. Дело не в том, что я не могу говорить о родителях, просто эта тема вызывает дискомфорт из-за жалости, которые люди испытывают ко мне.

Бедная маленькая девочка не была любима мамой.

Стук в дверь дает возможность отвлечься, поэтому я быстро ухожу от разговора.

На лице расплывается улыбка, когда я распахиваю дверь.

— Ру!

Руперт улыбается в ответ.

— Как поживает сегодня мой любимый автор?

Я беру у него коричневый пакет с едой на вынос.

— Сегодня написала часть главы.

— Эй, вот это прогресс.

— Теперь, если смогу продолжать в том же духе, у меня получится целая книга.

Он поднимает руку и сжимает мое плечо.

— Слова польются рекой в мгновение ока.

— Надеюсь на это, — я лезу в сумку и достаю маленький контейнер. — Вот, твое любимое.

Его глаза расширяются.

— Нет, я не могу взять вашу еду.

— Я заказала это для тебя, глупыш. Возьми.

Он тяжело вздыхает, забирая контейнер из моих рук.

— Спасибо, мисс Кэссиди. Вы слишком добры ко мне.

— К тебе? Никогда.

Он милостиво кивает, прежде чем направиться обратно по коридору.

Трентон смотрит на меня с недоумением.

— И часто ты это делаешь?

— Делаю что?