Трэвис - Миа Шеридан

Что-то расширилось внутри меня, что-то безымянное, от чего у меня заболели ребра. Я перевел взгляд и свои мысли обратно к мужчине, сидящему рядом со мной.

— Берт… Та травма головы, которую получила Бетти… Это как-то связано с ее покойным мужем?

Берт сделал паузу.

— Ну… возможно. Но эту часть истории должна рассказать Бетти.

Я кивнул, смысл его слов был ясен.

Бетти, Бетти.

Скрип открывающейся двери прервал момент, и я вздохнул, немного ослабив нарастающее давление. Я повернулся, чтобы увидеть Хейвен, выходящую из дома.

— Это сигнал к тому, что тебе пора, — сказал Берт, улыбаясь и прижимаясь своим плечом к моему.

Я прочистил горло.

— Да, это так. — Причал слегка покачнулся, когда я поднялся на ноги и похлопал его по плечу, чтобы он знал, что я предлагаю руку.

Но он покачал головой.

— Я собираюсь посидеть здесь еще немного. Обещаю не упасть в воду.

Я колебался.

— Ты уверен?

— Очень даже. — Он кивнул в направлении Хейвен. — Иди и наслаждайся этим прекрасным днем с этой милой девушкой.

* * *

Мы ехали на антикварную ярмарку с опущенными окнами и включенным радио, разговаривая о районе, смеясь и ссорясь из-за того, какие песни следует немедленно выключить, а какие — классика.

У нее был ужасный музыкальный вкус.

Но я был готов смотреть сквозь пальцы на это, учитывая, что у нее была улыбка ангела и волосы богини. И другие вещи — о которых я не хотел слишком пристально думать в тот момент, — вызывающие соблазн остановить свой грузовик и заняться с ней непристойными вещами на обочине дороги.

— Не могу поверить, что ты уговорила меня пойти на антикварную ярмарку, — пробормотал я.

Она рассмеялась.

— Я? Ты вынудил меня пойти! Ты сказал, что мы могли бы с таким же успехом превратить нашу ложь в правду. Что кто-то, кто знает Гейджа, может быть там, и затем мы упомянем об этом ему. Что, черт возьми, я должна делать с этим антикварным нечто?

Услышав имя Гейджа, мое настроение на мгновение испортилось, но она была права. Я использовал этот неубедительный аргумент, полушутя, чтобы убедить ее провести день со мной.

Казалось, ей нужно было оправдание, даже после того, как мы провели ночь вместе. Голыми. Очень, очень голыми. С переплетенными вместе телами. Мне никогда раньше не приходилось убеждать женщину провести со мной время после секса. Если уж на то пошло, мне приходилось придумывать способы, чтобы избавиться от них.

Я, наверное, заслужил это. Чтобы узнать, каково это — умолять.

Это был отстой. И теперь я понял, насколько большой.

Антикварная ярмарка была уже забита машинами, и, найдя свободное место, мы направились к воротам, войдя вместе с остальными на большую открытую площадку, заставленную бок о бок стендами и сотнями рядов, по которым можно было прогуляться.

— Вау, — сказала Хейвен, повернув голову. — Это место огромное. Ты бывал здесь раньше?

— Несколько раз, когда был моложе, с моей мамой. — Что бы она ни услышала в моем голосе, ее взгляд на мгновение задержался на мне, прежде чем она отвела его обратно к километрам продавцов и людей, болтающих, смеющихся и переходящих от киоска к киоску.

Мы начали прогуливаться, останавливаясь то тут, то там, Хейвен наклонялась ближе к тому или иному, проходя мимо одной вещи и задерживаясь около другой. Я стоял в стороне, зачарованно разглядывая ее, понимая, что можно узнать кого-то лучше, просто наблюдая за вещами, которые привлекли их внимание на антикварной ярмарке.

Моя мать всегда направлялась прямо к лампе Тиффани или письменному столу Чиппендейла. Фиби вообще никогда не проявляла никакого интереса к антикварным ярмаркам, предпочитая более современный декор всему бывшему в употреблении. Предпочитая тратить деньги, а не копить их.

Хейвен, по-видимому, нравились старые фотографии.