Когда случились мы - И. Солис

Что-то болезненно сжимается в моей груди. Обычно он пишет сообщения мне, рассказывая о том, как прошел его день, настолько подробно, насколько позволяет поделиться время. Потому что, как только он оказывается на съемочной площадке, он фокусируется на съемках. Но до этого…Мне нравилось получать от него сообщения. Мемы. Селфи. Что-то отправляла в ответ.

Я отключаю звонок. Моё сердце бьется так громко, что я уверена, он слышит это. Наталья, возможно, смогла бы услышать его даже в Колумбии.

— Генри? — зову его из-за занавески. — С одеждой всё в порядке?

Он отдергивает занавеску, и внезапно мы оказываемся слишком близко друг к другу. Его глаза блуждают по моему лицу, словно жаждут увидеть меня. Он так много хочет спросить — я вижу это по его лицу.

У меня перехватывает горло. Я застываю на месте. Я не могу ни пошевелиться, ни заговорить. Итак, я стою там, ничего не говоря, просто упиваясь его видом.

Ни одна из фотографий, которые я сделала на свой телефон, даже близко не соответствует тому, насколько он чертовски красив вживую. Ни один из постов в его аккаунтах в социальных сетях также не отдает ему должное. Ничто не сравнится с этим местом, где я могу воочию ощутить теплые тона его смуглой кожи. Где я вижу густые темные волосы, обрамляющие его бороду, восхищаюсь мягкой полнотой его губ и пристальным взглядом его глаз. И его запах…срань господня, от него пахнет как в раю…

Возможно, это просто принятие желаемого за действительное, но я не вижу ненависти в его карих глазах. Я также не чувствую от него никаких негативных флюидов. Однако он излучает безмерную печаль. Одно это заставляет моё сердце болеть.

Когда он делает шаг ближе, я не отстраняюсь. Его взгляд напряженный и непоколебимый. У меня возникает очень глупая мысль, что он должен поцеловать меня. Потому что он, возможно, хотел бы этого, возможно, отчаянно. Потому что я была бы рада этому, с нетерпением ждала этого.

Генри подходит ко мне так близко, что я чувствую, как его грудь прижимается к моей. Твердые, горячие мышцы на фоне мягкости моей груди заставляют мои мысли метаться. Сколько раз он зарывался лицом между моих грудей, заставлял меня тяжело дышать, используя язык и зубы, умоляя о большем?

— Мистер Джонсон, — зовет кто-то за дверью. — Вы нужны им на съемочной площадке.

— Спасибо, — Генри прочищает горло. — Я уже иду.

— Подожди, — я хватаю его за руку.

Надежда загорается в его глазах, согревая каждую частичку меня. Затем я отпускаю его руку так же быстро, как и потянулась к ней.

— Прости, — бормочу я.

Сбитый с толку, теряющий надежду, он смотрит, как я беру телефон.

— Наталья сказала, что одежда может топорщится? — объясняю я, опустив глаза, голосом чуть громче шепота. — Позволь мне ещё раз уточнить у неё. Это будет быстро.

Он ничего не отвечает, но и не двигается. Его взгляд прикован ко мне, и мне кажется, что я не могу дышать.

— Наталья? — мой голос дрожит, и он делает шаг ко мне.

— Что так долго? Перестань пускать слюни по Генри и отправь его восвояси.

— Ты на громкой связи.

Наталья смеется неловким, пронзительным смехом.

— Привет, Генри. Я просто пошутила. Как тебе костюм?

— Привет, Нат. Без проблем. С одеждой, — добавляет он, и мои глаза встречаются с его. Однако он смотрит на мой телефон.

Я наклоняюсь к нему. Его борода густая и неряшливая, а губы кажутся такими мягкими. Прочищая горло, я останавливаю себя, быстро отступая назад.

Что со мной не так? Как будто я не могу контролировать себя рядом с ним.

— Великолепно! — Наталья хлопает в ладоши. — Сделай мне одолжение, Генри. Подними руки над головой.

Генри слушается.

— Луна, можешь убедиться, что рубашка остается заправленной, когда он поднимает руки?

Я надеялась увидеть кусочек коричневой кожи, чтобы у меня был повод прикоснуться к нему, но рубашка не задирается.

— Она не задирается.