Когда случились мы - И. Солис

Я понимаю, что мы только что встретились. Дело в том, что это не то, что я чувствую.

Луна делает несколько снимков, затем показывает мне фотографии. На одном фото мы смеемся, выглядя очень уютно друг с другом. На другом я прижимаюсь носом к её подбородку, и она краснеет. И на моём любимом, наши глаза закрыты, наши щеки прижаты друг к другу, и она обхватывает моё лицо ладонями. Мягкие улыбки на наших лицах рассказывают всю историю.

Когда я спрашиваю, могу ли отправить фотографии себе, она позволяет мне взять свой телефон.

— Теперь перейдем к другой вещи, которую я собирался тебе показать.

Я подмигиваю, и теперь она густо краснеет, когда я притягиваю её к себе. Прежде чем я успеваю продолжить дразнить её, я замечаю их.

— Не возражаешь, если мы возьмем такси? — спрашиваю я, уводя её подальше от папарацци через улицу. Она их не видит.

Поскольку у Луны осталось всего около часа до возвращения в аэропорт имени Джона Кеннеди, мы едем на метро в сторону Нью-Йоркского университета за суши. Когда мы добираемся туда, оказывается, что заведение закрыто на ремонт.

— Всё в порядке, — она усмехается и тянет меня в другую сторону. — Мы можем попробовать что-нибудь ещё.

— Дай угадаю…пицца?

— Вообще-то, я бы с удовольствием съел бургер “In-N-Out”. Как насчет королевского тако или такое Коги?

— Еда, которая доступна только в Лос-Анджелесе? — я смеюсь.

— Причины первая, вторая и третья, почему Лос-Анджелес должен быть твоим любимым городом, — она ухмыляется. Её смех раздается, когда я пытаюсь поцеловать её, но она отворачивается и идет впереди меня. — Чего бы тебе хотелось?

Тебя, чуть не говорю я.

— Я что-нибудь найду, — подмигиваю я.

Пока я разговариваю по телефону, подыскивая поблизости хорошее место с тако, Луна ведет нас мимо ряда зданий и таунхаусов. Пользуясь каждой драгоценной минутой, мы всё время разговариваем.

Когда я спрашиваю о её семье, она рассказывает, что потеряла обоих родителей, когда ей было одиннадцать. Её бабушка по отцовской линии приехала из Мексики, чтобы заботиться о ней и её братьях и сестре. Луна замолкает после того, как упоминает, что они никогда не встречались с семьей её мамы в Бразилии. Мы идем в тишине.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, зная, что задаю глупый вопрос.

— Да, — она прочищает горло, поднимая на меня глаза. Кажется, они говорят: «Пожалуйста, больше ни о чем меня не спрашивай». Вот почему, когда она меняет тему, я обнимаю её за плечи и отвечаю.

Мы спорим о том, какая выпечка вкуснее. Для нее — сладкий хлеб "кончас". Для меня — круассаны с маслом "Паризьен". Потом она спрашивает о моей работе.

— Тебе нравится? — спрашивает Луна, изучая меня. — Играть?

— Нравится ли мне? — на моём лице расплывается улыбка.

Не припомню, чтобы меня спрашивали об этом раньше. Вопросы, которые я обычно слышу, касаются льгот. Денег. Славы. С кем я встречаюсь. Никто не рассматривает другую сторону. Потеря приватности. Назойливые поклонники. Папарацци. Это может быть утомительно.

Однако возможность играть приносит невероятное удовлетворение. Награды. Оно того стоит.

— Нравится.

— Какая роль была твоей любимой?

— Мне нравятся все. Я серьёзно, — добавляю я со смешком, когда она скептически прищуривается. — А вот детектив Прескотт в "Титанах воздушного корабля" — это было забавно. Это была роль второго плана. Эпоха стимпанка. Весь опыт—

Я ловлю, что она улыбается мне. Чувственный изгиб её губ зажигает огонь. Под моей кожей. В моих штанах. Везде.

Её взгляд находит мой.

— Весь этот опыт…

Но это не имеет значения. Я притягиваю её в свои объятия, стирая всё расстояние между нами. В нетерпении я провожу ладонями вверх по её талии.

Луна не двигается с места, и в городе остаёмся только мы. За прохладным ветерком следует пара велосипедистов.

Отступая назад, Луна берет меня за руку.