Когда случились мы - И. Солис

— Могу я помочь? — спрашиваю я, подходя. Он улыбается мне через плечо.

— Можешь составить мне компанию.

Я останавливаюсь прямо за ним, обвивая руками его обнаженную талию. Покрывая поцелуями его лопатки, мои руки исследуют его тело. Он вызывает привыкание, и мне нравится прикасаться к нему.

— Луна… — он снова прижимается ко мне.

— Да, Генри? — шепчу я, когда моя правая рука исчезает за поясом его брюк.

Я не ожидала, что он будет стонать так громко.

— Ты сказала…что проголодалась, — ему удается произнести достаточно связные слова, несмотря на скользящие движения моей руки.

— Я голодна.

Этого достаточно, чтобы Генри выключил плиту и уделил мне всё своё внимание. Полчаса спустя мы оба сидим на диване в кабинете, наши тела покрыты капельками пота, и мы чувствуем себя невыносимо расслабленными. Так продолжается до тех пор, пока мы не улавливаем запах чего-то горящего. Затем нам приходится открыть все окна, чтобы проветрить кухню от дыма, потому что ни один из нас не потрудился выключить вафельницу.

Сидя за кухонным столом и завтракая в полночь, пока на заднем плане играет музыка, мы с Генри оба сдерживаем улыбки. Тепло окутывает меня, и я проклинаю себя за то, что была так нелепо увлечена им. Всё, что он делает, я нахожу восхитительным. То, как он хмурит брови, когда говорит о своих предстоящих проектах. Когда уголок его рта приподнимается, когда он пытается уследить за моими запутанными рассуждениями о книгах. Я говорю ему, что мечтаю об огромной библиотеке с раздвижной лестницей.

— Библиотеке?

— Большой, — говорю я и смотрю, как он спрыгивает со стойки и встает у меня между ног.

Когда его руки скользят по моим бедрам, моё сердце бешено колотится.

Мы стоим так, прижавшись друг к другу, грудь к груди. Его прикосновения обжигают мою кожу самым лучшим образом. В его глазах вспыхивает необузданное желание, когда я провожу по твердым мышцам кончиками пальцев. Не торопясь, я провожу руками вниз по его торсу, вдоль восхитительной формы его пресса, вниз по V-образной форме, которая исчезает за поясом его серых спортивных штанов. У меня из горла вырывается какой-то звук, и Генри криво улыбается.

— Что ты там говорила?

— Эм…

— Большой? — предлагает он с самодовольной улыбкой на лице.

— Верно, — я прочищаю горло.

Теперь он ближе, его глаза прикованы к моим губам, его руки скользят вверх по моим бедрам.

— Как в “Красавице и чудовище”, помнишь?

Честно говоря, он так отвлекает. Половину времени я не уверена, что говорю. Тем не менее, он слушает, как я продолжаю, кивает, смеется, подбадривает.

Генри в восторге от ролей, которые он хотел бы получить однажды — шпиона, сложного антигероя, избранного. Затем он ещё раз упоминает возможность продюсирования. Он всегда становится ещё более оживленным, чем обычно. Его мимика и руки помогают ему передать свой энтузиазм. Пока я не упомянула один из его фильмов.

— Подожди, — он отстраняется от меня, но я обхватываю его ногами, чтобы снова притянуть к себе. — Ты правда смотрела «Пирата и принцессу»?

— Да, — на днях после обеда с девочками я вернулась в отель и посмотрела фильм на своём ноутбуке. — Ты действительно хорош.

Такой талантливый и невероятно сексуальный!

В роли капитана Клейтона у него были локоны и козлиная бородка. Я борюсь с подступающим румянцем.

— Могу я спросить тебя кое о чём? — я делаю глоток воды.

— Ты можешь спрашивать меня о чём угодно, — отвечает он.

— Это не о фильме.

— Л, ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

Я на секунду прикусываю нижнюю губу.

— Наверное, мне следовало спросить об этом раньше, но сколько тебе лет?

Генри выгибает бровь.

— Почему?

— Что ты имеешь в виду под "почему”? — смеюсь открыто, без всяких оговорок, и мне приятно иметь возможность сделать это.