Балерина - Надя Лоули (2014)

Луксорский обелиск из розового мрамора — подарок Франции египетского вице-короля Мехмета-Али — как будто рассекал парижское небо на две половины. Было что-то чужеродное в его восточно-лаконичном стиле, выбивающимся своим изяществом и простотой из окружения помпезных памятников и фонтанов. Надписи, прославлявшие могущество фараона, покрывали иероглифами четыре грани обелиска и напоминали современникам атомного века о быстротечности и бесконечности ускользающего времени. Эти надписи, словно взывая сквозь тысячелетия, гласили: «Гор — могущественный бык, любимец Ра. Властелин Верхнего и Нижнего Египта, Юсер-Маат-Ра, избранник Ра, Рамсес, любимец Амона, властелин совершенный, доблестный, неусыпный в поисках всего полезного для того, кто дал ему жизнь. Да будет имя твое незыблемо, как незыблемы небеса. Да будет жизнь твоя такой же долгой, как жизнь Атона. Властелин Верхнего и Нижнего Египта, Юсер-Маат-Ра, избранник Ра, Рамсес, любимец Амона»…

Алла слушала мудреные слова и вглядывалась в бездонное серое небо, по которому не спеша плыли розовые облака. Ей вдруг на мгновенье показалось, что египетский обелиск, словно космический корабль, взмыл в небо, и у нее закружилась голова. То ли от голоса, рассказывающего и уводящего в нереальность, то ли от впечатлений увиденного и услышанного, то ли от сдержанного, но совсем близкого дыхания необычного гида.

А чуть раньше, когда Аллочка вышла из метро, она сразу увидела, что Зверев ждет ее у Луксорского монумента. Он поцеловал ей руку:

— Вы прекрасно выглядите, и вам очень идет это платье, Алла Владимировна!

Алла покраснела и очень смутилась, наверное, от того, что муж никогда не говорил ей комплиментов.

— Ну что вы, Борис Александрович! Спасибо. Это старое платье еще из ленинградской жизни… — Она, нерешительно посмотрев на Бориса, увела разговор в сторону: — Вы хотели рассказать мне про площадь Согласия.

Борис многообещающе улыбнулся, взял ее за руку и повел к фонтану, а когда подошли к обелиску он, не отпуская руки, сказал негромким располагающим голосом:

— Вы прелестны, Алла! Можно вас так называть?

Она опять смутилась и кивнула, дескать, можно, и отвела взгляд. Зверев весело глянул на нее, прищурив дерзкие глаза:

— До чего же забавны наши русские женщины! Сделаешь комплимент француженке — она принимает его как должное. Скажешь русской, что она прекрасно выглядит — обязательно ответит что-то вроде: «Ой, что вы, я уже месяц не была в парикмахерской!»

Алла, не знала, обидеться или засмеяться, и искренне воскликнула:

— Ну, а в парикмахерскую я вообще не хожу!

— Даже так? — Зверев удивленно развел руками. И в этот момент они встретились глазами и беспечно разразились громким смехом.

И сразу все встало на свои места. Скованность движений и слов, неловкость — все пропало. Так неожиданно юмор сразу сблизил их.

— Да, мадам, вы тоже меня простите, но мой фрак, к большому сожалению, находится в чистке…

Все еще посмеиваясь и подтрунивая друг над другом, они, взявшись за руки, пошли в сторону статуи «Укротители коней».

— Так вот, Аллочка, это самая знаменитая площадь в мире!

И Борис начал с увлечением рассказывать внимательно слушающей Алле историю площади. О том, как во время революции была установлена гильотина, на которой окончил свои дни король Людовик XVI, и про другую гильотину у решетки Тюильрийского сада, где была казнена королева Мария-Антуанетта. Алла смотрела широко раскрытыми глазами на лошадиную упряжку, и в какой-то момент ей вдруг показалось, что непокорные кони вырвались из рук укротителей, опрокинув повозки, и с грохотом рванули на них. Она даже зажмурилась от страха и прижалась к руке Бориса. И площадь, и фонтаны, и сад Тюильри — все закружилось каруселью…

— …И в знак примирения была названа площадью Согласия, — закончил Борис и, крепко сжав ее руку, замолчал.