Проводница - Елена Ласкарева (2001)

Нет, не были! Они есть! Нельзя думать о Никите в прошедшем времени… Может быть, произошла чудовищная ошибка? Может, убили кого-то другого, а Никита успел куда-нибудь скрыться? Ну и что из того, что он не собирался? Передумал в последний момент…

Ведь ему перерезали горло… может быть, его не смогли опознать, приняли за него другого? Мишка сказал, что его убили дома… Ну и менты решили, что, раз у него в квартире, значит, он. А это ведь может быть кто-то совсем другой…

Мозг отчаянно подкидывал в воспаленное сознание одну версию за другой, находил оправдания, подтверждения своим нелепым предположениям, цеплялся за любую возможность, лишь бы не пришлось согласиться с тем, что все это правда.

Ольга тупо таскалась за Мишкой, почти не понимая, что происходит вокруг. Они сначала долго оформляли какие-то бумаги в белом одноэтажном домике конторы, потом в сопровождении полупьяного дядьки таскались по кладбищу, поскальзываясь на размытой дождем земле. Было мокро, холодно, Ольга куталась в старую черную кофту и молчала. А дождь все моросил и моросил.

— Здесь, — сказал мужичок и ткнул пальнем в небольшое пространство между двумя оградками. — Сюда завтра с утра приходите и копайте.

— Нам самим, что ли? — удивился Мишка.

— А кто ж это делать будет? — удивился в ответ мужичок. — Я тут один. Надорваться мне, что ль?

— А лопаты? — поинтересовался Мишка.

— Инвентарь я дам, — оживился дядька. — И советом помогу, вы ж не знаете, как надо… ну а вы мне пузырь за совет…

— Ладно, — махнул рукой Мишка.

Он тронул Ольгу за локоть, но она не двинулась с места, сосредоточенно глядя на квадрат земли под ногами.

Послезавтра на этом месте будет вырыта яма, в которую опустят Никиту. И с этих пор эта земля будет считаться его обителью. Здесь возникнет холмик, накрытый венками, потом небольшой скромный обелиск с годами рождения и смерти …

Говорят, что вблизи мертвых, на кладбище, хорошо думать о вечности… Вздор! Ольга не могла думать дальше послезавтрашнего дня. Ей нетерпеливо хотелось увидеть его, пусть даже неподвижного убедиться, что это он, или, к своему счастью, разувериться в этом.

— Пойдем, — сказал Мишка. — Ты дорогу запомнила? Приходить к нему будешь?

— Я на похороны останусь, — глухо сказала Ольга.

— Тебе ж в рейс.

— Поменяюсь. — Она прерывисто вздохнула. — Не могу я, Мишка… Я его увидеть должна…

— Нельзя его увидеть, — испугался он — Экспертиза, сама понимаешь…

Ольга угрюмо кивнула и поплелась за ним следом На подошвы кроссовок налипла тяжелая грязь, и она, остановившись у ограды, принялась долго и тщательно скрести подошвами о железную перекладину. Мокрая земля отпадала крупными липкими комьями, на изломе которых были видны спутанные корешки пожелтевшей, выгоревшей за лето травы.

— Слышь, Оль, ты бы поплакала, — осторожно сказал Мишка.

Она безучастно пожала плечами:

— Не получается. Я, наверное, неправильная. Не хочу я плакать, Мишка. Мне как-то все равно… Может, я слишком черствая? — Она повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза тяжелым взглядом. — Только ты не думай… Я люблю его.

— Любила… — тихо поправил ее Мишка. — Ты, Оль, привыкай.

Она дернула шеей, словно ей тер воротник.

— Вернее, отвыкай, да?

Потом они ходили в гастроном за водкой для поминок, потом в рабочую столовку в вагонном депо договариваться о закусках, потом ездили в ритуальную службу, чтоб выбрать обивку для гроба и заказать надписи на венках.

— Ты будешь что-то писать? — спросил Мишка.

Но она испуганно замотала головой. Написать — значит, признать, что его нет.

Домой Ольга вернулась уже поздно вечером. Мишка довел ее до двери и топтался рядом, пока его не увидела в окно жена Ирина. Она выскочила под дождь в одном халатике и увела Мишку домой.