— Какая женщина! — патетически воскликнул Слава и демонстративно хлопнул правой ладонью по груди, чуть выше сердца. — Ну а теперь-то все закончилось?

— Да.

— Тогда звони в следующий четверг, мы обязательно что-нибудь придумаем! — безапелляционно заявил он, с чем мы и разъехались. Каждый — в свою сторону.

Глава 9

Прогноз следующего четверга сулил золотые горы: плюс двадцать пять — двадцать восемь, солнце, осадки маловероятны, и я точно помню, что ни под каким предлогом не собиралась ему звонить, хоть ты меня зарежь; предвкушала, как при последующей встрече, если таковая вообще когда-нибудь состоится, буду смотреть на Славу честными глазами и говорить в свое оправдание, что телефона у меня нет, что не хотелось понапрасну беспокоить соседей или что связь в городке испортилась, такое часто случается, даже слишком, а в душе буду гордиться твердостью характера и смеяться про себя; но все, разумеется, закончилось тем, что вечером я целый час старательно дозванивалась ему от подруги через хронически занятый коммутатор и ближе к десяти покорно согласилась на приглашение ехать к нему на дачу, в подмосковную Покровку, на выходные.

Бессовестно лгал прогноз четверга, и, проснувшись утром, я обнаружила небо серым и отекшим от переполнявшей его воды. Но дождя пока не было, и я решила, чем черт не шутит, вдруг распогодится, и отправилась к Славе. Приехала в пункт назначения на двадцать минут раньше положенного времени, но Слава, вечно всюду опаздывающий, уже стоял на месте, облокотясь на блок заграждения, и механически отстукивал носком ботинка по полулежащей на полу хозяйственной сумке. Он меня не сразу увидел, а когда я подошла к нему почти вплотную и поздоровалась, непритворно удивился.

— А я тебя уже и не ждал, — произнес он радостно.

— Почему? — опешила я.

— А ты разве под дождь не попала? Погода — полный кошмар, я был уверен, что ты не приедешь.

— Нет, под дождь я не попала, а даже если и попала бы, какая разница, я же обещала. Но если ты передумал, так я домой поеду.

— Господи, ну какая ж ты обидчивая, — примирительно ответил Слава, — я же комплимент хотел сказать.

И мы пошли в пригородные кассы за билетами.

Электричка по случаю пятницы была битком набита, мы едва поместились на пятачке у самых дверей тамбура, где почти полтора часа помирали от духоты и хватались руками за соседей. Я всю дорогу глупо тыкалась носом в Славино плечо, а он, насмешливо глядя сверху вниз, рассказывал мне о некоем Теренсе X. Уайте и при этом очень крепко держал за локоть, чтобы я не упала.

На станции в Покровке вода монолитом стояла между землей и небом, раскисшая дорога вскипала зелено-желтыми пузырями, сразу с платформы мы сошли в грязь по щиколотку.

— Через лес — километра четыре, — виновато сообщил мне Слава, и мы свернули на боковую тропинку, под сомнительную защиту ливнем придавленных веток.

Надо признаться, лес в Покровке потрясающий!!!

Вот он, словарный запас урбаниста: можешь на полутора страницах описывать грустную мордочку троллейбуса, его натужно, со скрежетом прогибающиеся двери, на зачаточные крылья похожие, его мелким ознобом исходящие «рога», и серую ленту асфальта, что изо дня в день разматывается пред его остекленевшими фарами, и так далее и тому подобное, но стоит тебе попасть на природу, и тут уж все эпитеты благополучно заканчиваются, не оставляя в голове ничего, кроме троекратного восклицательного знака.

К концу пути оба мы сделались мокрыми и грязными, Славин черный зонт от такого ливня не спасал нисколько, а сам Слава неуклюже извинялся всю дорогу за непредвиденные неудобства и хвалил «за храбрость», нам было смешно смотреть друг на друга, ибо представляли мы воистину жалкое зрелище: зубы стучат, носы синие, джинсы и рубашки — насквозь.