Тщеславие - Виктория Лебедева (2002)

Мама уехала к себе, и квартира днем была в полном моем распоряжении. Я чистила и мыла. Приводила в порядок зеркала и шкафы, посуду и одежду; разбирала книги и журналы, произвольно наваленные по всему дому, в совершенно неожиданных местах; драила отвратительно грязные, мутные окна и выносила к мусорным контейнерам мешки бумажек, дощечек и тряпочек, во множестве обнаруженных в недрах обширного помещения.

Через какую-нибудь неделю мыть и отчищать было уже нечего, но появилась новая забота: на Пашиной-Андрюхиной машине перевезены были от матери мои вещи, и их тоже нужно было разбирать и пристраивать как-то. На это утро еще три-четыре дня. И снова нужно было думать, чем себя занять. На заводе опять не было заказов, мы всем цехом сидели в очередном отпуске без содержания с середины апреля, и до начала октября вызывать нас на работу никто не собирался.

Новое занятие не сразу, но отыскалось. В виде старой ножной швейной машинки и стопки совсем новеньких тканей. Некоторые расцветки, правда, морально устарели, но на пару юбочек и кофточку материальчик нашелся, и еще недели полторы ушло на обновление гардероба. А потом снова стало нечего делать.

А Герман, возвращаясь с работы, чмокал меня в подставленную щеку (щеки к тому времени вернулись уже к нормальному состоянию, и я перестала чураться своего отражения в зеркале), шумно мыл руки, садился за приготовленный ужин и начинал разговор на тему. «Может, ты все-таки попробуешь? Ты же от этого ничего не потеряешь».

В результате я сдалась. Пообещала Герману, что попробую. До экзаменов оставалось всего ничего, недели две, кажется, а я даже и не знала, что за экзамены мне предстоит сдавать. Пришлось срочно ехать в институт за методичкой для абитуриентов.

Содержание методички повергло меня в трепет. Русский нужно было сдавать устно, литературу — тоже. Список художественных книг показался мне огромным, я не читала и половины, а некоторые читала так давно, что уже не помнила, о чем они. Пятый экзамен — история Государства Российского — вызывал панический ужас, поскольку историю я в школе не любила и не учила и, как следствие, совершенно не знала. Но и русский устный, и история показались мне сущей чепухой в сравнении с экзаменом номер один — с так называемым этюдом. В методичке значилось: «этюд (маленький рассказ) на предложенную тему (но не по произведениям литературы); продолжительность экзамена — 4 часа». А понизу шла коротенькая карандашная помета: «Поэты! Стихов на этюде лучше не писать!» Из чего следовало, что на первом же экзамене мне придется за четыре часа написать не какое-нибудь сочинение по шпаргалке, а рассказ. Да еще на заданную тему. Да еще в прозе. А в прозе, честно говоря, рассказы я последний раз писала никогда.

«Ну, все, хана, — размышляла я про себя. — Историю и русский я, может, и сдала бы, но этюд… У меня не получится». Но решила, что на первый экзамен схожу, так, для очистки совести. А к остальным даже и готовиться не стала. Зачем? Все равно это дохлый номер. Только некоторых классиков взялась перечитывать: и самой приятно, и Герман пусть думает, что я усиленно готовлюсь.

Чтение требовало времени, и это было замечательно. Ужин Герману приготовить — на это часа два уходило максимум, а больше дома делать было абсолютно нечего. Вот и получилось, что я нашла себе замечательную отвлекалочку. И руки были заняты, и голова. Идеальный вариант.