ФАКультатив - Татьяна Донченко

— Не обольщайся, я тупо угадала, — пожала она плечами, улыбаясь.

Я закончил и закрыл капот.

— Сейчас проверим, — я вытирал руки о полотенце и кивнул Марьяне. — Садись за руль, заводи.

— А можно? — ох, ее восторг не описать словами.

— Я же обещал, что дам тебе порулить.

— Когда это?

Она ошарашено моргнула. Я зажмурился и даже дышать перестал. Ну вот, настал момент «икс». В самом деле, сколько можно молчать? Я ведь давно хочу раскрыть ей правду.

Откашлявшись в кулак, я заговорил каким-то не своим голосом.

— Ты уже просила у меня покататься на этой машине.

Она смотрела на меня, ожидая продолжения. Может, что-то помнила, а может просто хотела получить ответы.

— Марьян, давай сядем…

Василевская стояла со стороны водителя, потому села за руль, а я на пассажирское сиденье. Находясь в салоне этой тачки, я почему-то чувствовал себя спокойней. Дождавшись, когда она повернется ко мне, я с выдохом сказал:

— Ты рассказывала, что однажды пошла на вечеринку, напилась и переспала с парнем…

— И-и-и?

У нее задрожал голос, а на меня накатывала паника. Я мысленно пытался вытащить себя за голову из этого болота, потому что устал от него. Ложь становилась все больше с каждым днем, питаясь временем и эмоциями, которые мне уже были в тягость.

— Так вот, этим парнем был я, — я перешел на шепот. Такой тихий, что даже не знал, услышала она меня или я произнес это в своей голове.

Пронзительность ее взгляда застала меня врасплох. Я ожидал, что она ударит меня или выбежит из машины, но она продолжала сидеть. Потому я заговорил дальше:

— В том доме мы столкнулись в ванной, я приводил себя в порядок после… после драки, а ты едва стояла на ногах. Я повез тебя домой, но по дороге ты как будто оклемалась и протрезвела.

— Мы сидели у того оврага… — она шмыгнула носом. Я по-настоящему запаниковал, когда увидел, что она плачет.

— Да, мы проболтали часа два, а потом я привез тебя, и мы оказались у тебя в комнате и… черт! Я должен был с самого начала тебе рассказать!

Я потер затылок и ноющие мышцы шеи, чувствуя прилив негодования и злобы на самого себя. Зачем я ломал комедию каждый раз, когда мы устраивали факультатив? Чем я отличаюсь от всех этих мудаков, которые пользуются девичьей доверчивостью и наивностью?

Марьяна смахнула слезы краем рукава, ее несчастный вид растерзал меня на хрен. В клочья!

— Цветочек… — я пытался найти правильные слова, но не мог, пялился на нее с отчаянным желанием обнять. — Пожалуйста, не плачь.

— Не могу, — всхлипнула она, борясь со слезами. Я осторожно протянул руку, боясь, что она отпрянет от меня, но она этого не сделала. Тогда я аккуратно коснулся ее мокрой щеки и поймал слезинку, которая покатилась между моими пальцами. — Мой разум сводит меня с ума! Я помню все до мелочей из того дня, когда… — громкий всхлип, — когда погибли мои мама и папа. Взрывы, скрежет металла, запах гари, крики людей и звук сирены в ушах стоит каждую ночь! Почему я помню это? Но я не помню ничего из нашей ночи. Ничего!

У меня защипало в глазах. Ком стоял в горле такой, что больно было дышать. Я так хотел помочь, а собственное бессилие сводило с ума.

— Иди ко мне, — прошептал я, притягивая ее на себя за руку.

Сердце лихорадочно застучало, когда она податливо перелезла через консоль и села на меня сверху. Я отодвинул кресло и, обняв ее, прижал к своей груди.

— Мне жаль, что я ничего не помню! Но я рада, что это был ты! — проревела она в мое плечо. — Теперь я, хотя бы знаю, что это не какой-то урод, который пользуется девушками и кидает их, не оставляя даже записки.

— Если это камень в мой огород, то я оставлял.

— Серьезно?

— Да, на одном из твоих цветных стикеров, что-то вроде «Прости, что не стал будить, мне нужно срочно бежать» и свой номер.

— И где эта записка? Я ничего не видела.