Сестры - Наталья Невская (1999)

Он вышел из лифта и мучительно долго топтался у ее двери. Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы не соседи с нижнего этажа. Вдруг загремела чужая дверь, совсем близко зазвучали грубые в тишине подъезда голоса… и Кирилл с детским испугом дернул рукой — позвонил.

За дверью раздались шаги — сбежать, пока еще не поздно, придурок! — и удивленный, такой родной голос:

— Кто там?

— Это я, Кирилл. Впусти, пожалуйста.

За дверью стало тихо. Потом щелкнул замок, и дверь открылась.

— Проходи, — сухо, Кириллу почудилось — даже неприязненно, сказала Лиза.

— Я всего на минуту. — Он зашел и замер. Что говорить? Что делать? — Я снова случайно оказался у твоего дома и вот решил заглянуть. Не помешал? — Голос прозвучал с такой пошлой игривостью, что Кирилла передернуло.

— Нет. Чаю выпьешь?

— Спасибо, да.

Лиза повернулась и пошла на кухню. Кирилл, как истукан, остался на месте.

— Ну, что же ты? Проходи.

Он неловко снял куртку, запутался в рукаве, рванул раздраженно, где-то треснуло, куртка вырвалась из рук и хлопнулась на пол. Он чуть не пнул ее ногой, но сдержался: поднял, повесил на крючок.

Лиза уже поставила чайник и теперь сидела, подперев голову рукой и пристально глядя на позднего гостя. Она казалась совершенно спокойной, словно его сумасшедший приход ничуть ее не удивил. Кирилл сел напротив. Что говорить, понятия не имел. Вынул пачку сигарет, стал доставать одну, но просыпались все. Начал их собирать со стола, поднимать с пола. Когда выпрямился, Лиза улыбалась.

— Какая ты стала красивая, — скорее самому себе, чем ей, тихо сказал Кирилл. Она хотела что-то ответить, возразить — он прочитал это по ее лицу, — но засвистел чайник.

Лиза молча заваривала чай, стоя к Кириллу спиной. Теперь он не сводил с нее взгляда. Ему казалось, что он вернулся в прошлое, что они сейчас дети и скоро он первый раз в своей жизни будет целоваться, поцелует эту грациозную тоненькую девочку.

— Я все наврал, — услышал он свой голос. — Малодушно и трусливо. — Лиза обернулась. — Вовсе не случайно я околачиваюсь у твоего дома. Я тебя караулил. Хотел увидеть, поговорить, но боялся. Теперь можешь меня выгнать.

Она все молчала. Молча расставила чашки, молча налила дымящийся ароматный чай. По кухне разлетелся запах мяты и лета.

— Попей уж сначала чаю, — сказала. — Что ж тебя сразу выгонять, — и улыбнулась.

Кирилл схватил чашку, отхлебнул, мучительно обжегся, вздрогнул и пролил чай на скатерть.

— Ты сегодня явно претендуешь на первый приз по неловкости, — Лиза рассмеялась, принялась вытирать со стола. Немного дрожали руки, но Кирилл, поглощенный собственными проблемами с вышедшим из повиновения телом, этого не заметил.

— Извини, — пробормотал он. — Давай я сам.

Он взялся за тряпку, и их руки соединились. И моментально, как от прикосновения волшебного крыла, все стало на свои места. Мир перестал выпадать из непослушных пальцев и подставлять коварные подножки.

Кирилл встал и обнял ее. Лиза прильнула к нему и застыла: ощущение абсолютной, без единой зазубринки, соединенности было почти нереальным.

— Так уж получилось, — тихо проговорил Кирилл, — что я не могу без тебя. Как в пустыне, когда нельзя напиться. Как на полюсе, когда невозможно согреться.

— Подожди. Я не понимаю, — она отстранилась. — Так внезапно ты обрушился…

— Я сам не понимаю, но ничего не могу поделать. Я запрещал себе видеть тебя, но не смог. Хотя бы издали. Знать, что ты есть, — он заторопился. Он уже видел, знал, что сейчас Лиза скажет что-то жестокое, непоправимое.

— Подожди, — она села, ноги плохо слушались ее. — Наверное, все дело в том, что ты видишь во мне ее. Катю. Мы ведь сестры, — и Лиза беспомощно улыбнулась. — Ты так любил ее. Это не может пройти бесследно. — Первая слеза соскочила с ресницы и протоптала тропинку на щеке. — Уходи, Кирилл. Очень больно…