Сестры - Наталья Невская (1999)

Кое-как умылась и, превозмогая головную боль, заставила себя проглотить кофе. Потом снова легла в постель. Ни вставать, ни что-либо делать у нее не было никакого желания. Хотелось провести в мягкой кровати вечность, задремать, уснуть и уж больше не просыпаться. Что угодно, лишь бы не видеть этого ублюдка, эту чертову мерзкую физиономию.

Катя прикрыла глаза, и перед ней снова возникла отвратительная сцена скандала. Она перевернулась на другой бок и с тоской подумала, что отныне не сможет изжить из памяти ни одну подробность этого «милого» разбирательства.

И ведь из-за какого пустяка!

«Катя, ну-ка поди сюда». Словно собачку позвал. Я сразу взвилась. А не надо было лезть на рожон, надо было сначала выяснить, что ему от меня понадобилось.

«Что это ты делала за моим столом?» И как я могла забыть про этот пыльный след? И зачем сразу скисла, полезла оправдываться! Как будто мгновенно признала свою вину. А ему только дай повод — сразу вцепится. Садист проклятый.

«Я тебе сколько раз говорил! Не лезь! Не твое дело!» Если бы он не заломил мне руку, я бы, наверное, сумела отшутиться. Но было так больно, что я не смогла не дать ему сдачи. Здорово ударила по икре, он аж взвизгнул. И понеслось.

В конце концов Артем влепил Кате так, что она отлетела к дальней стене. Сползла на пол, закрыла глаза. Только тут он испугался. Подлетел к ней, начал говорить что-то извинительное. Но Кате уже было все равно. Она зло взглянула на него, прошептала отчетливо: «Ненавижу» и снова закрыла глаза.

Он взял ее на руки, отнес в спальню. Засуетился.

Теперь она с ним не разговаривает, сидит дома и пьет водку. Вчера к его приходу нализалась так, что даже сказала ему пару слов, хотя и не собиралась прерывать бойкота. Сегодня зато голова трещит, как армейский барабан во время парада. Она посмотрела на часы и поморщилась: шесть вечера. Бесцельный туманно-апатичный день в постели.

Резко и противно зазвонил телефон. Катя свернулась калачиком и накрылась одеялом с головой. После пятого звонка включился автоответчик.

— Катенька, возьми трубку.

Артем! Она заткнула уши. Пролежала без движения минуты три. Высунула нос.

— Я буду звонить, пока ты не ответишь, — спокойный уверенный голос.

— Пошел к черту, подонок! — закричала Катя телефону, запустила в него подушкой, промазала, чертыхнулась и снова зарылась в одеяло. Правда, уши затыкать не стала и потому слышала, как Артем сказал:

— Я устал от этой ссоры. Прости меня. Через час буду дома, и мы сходим куда-нибудь поужинаем, — и отключился.

— Куда это, интересно, я пойду с такой рожей! — отчаянно прокричала Катя и, ткнувшись носом в простыню, зарыдала.

Навзрыд, всхлипывая совсем по-детски. Как не плакала уже очень давно. Со слезами словно вытекла вся злость, вся энергия. Когда Артем вошел в спальню, Катя с опухшим лицом лежала без движения, опустошенная и измученная.

Он молча обнял ее, беспрерывно шепча: «Прости меня, пожалуйста», и баюкая, как ребенка. Она по-прежнему не говорила ни слова, но молчание уже не было враждебным. Артем, почувствовав это, достал сразу несколько небольших свертков.

— Смотри, что я тебе принес, — говорил он, шелестя бумагой. — Это тебе темные очки. Помнишь, ты такие хотела? А это браслет, сапфиры и небольшие бриллианты. Вот это новые часы…

Он ссыпал подарки около нее небольшой горкой. Катя апатично смотрела на желанные когда-то вещи и равнодушно удивлялась, куда же девалась радость от новых цацек. Ей было все равно: сапфиры, бриллианты, изумруды. Браслетом больше, браслетом меньше — какая разница!

Артем взял ее безжизненную руку и надел браслет на тонкую кисть. Полюбовался.

— Смотри, как красиво, — сказал он Кате, пытаясь навязать ей свой восторг. — Давай, детка, собирайся. Сходи в ванную, умойся как следует. Поедем проветримся.