Карт-Бланш - Виктория Роа

На мгновение воцарилась зловещая тишина разрываемая проникновенным, чувственным голосом Криса Кельми с колонов автомагнитолы «Ночное рандеву на бульваре роз, ночное рандеву в фейерверке грез, ночное рандеву — час разлуки, ночное рандеву — шанс от скуки, ночное рандеву на бульваре роз». Неожиданно меня будто кто-то потрепал по плечу, и обернувшись, я увидела фантом, резкое воспоминание лица отца, которое резко исчезно стоило мне взять себя в руки. Я глубоко вздохнула и достала из пачки сигарету. Сердце тоскливо заныло, а в глазах словно тысячи осколков разбитого стекла вонзились в зрачки заставив глаза гореть. Слезы подступали к последнему рубежу моей мужественной обороны, и слезы катились по щекам тонкими струйками, а я была беспомощная перед своим горем, перед этими воспоминаниями. Кира посмотрела на меня.

— Ты это…говори, если тебя что-то мучает. — со вздохом сказала я, понимая, что в некотором роде, ее одолело чувство сожаления.

— Знаешь, Поль, я люблю тебя, как сестру, а не подругу. Ты столько хорошего сделала для меня, и к тому же, мама воспринимает тебя, как свою дочь. Знаешь, она всегда говорит, что ты очень добрая. — Кира улыбнулась. — поверь, про меня она такого никогда не говорит и не говорила, даже, когда я была маленькая.

— Почему? Мне казалось, что все мамы называют своих детей добрыми и…

— Да потому что, когда я была маленькая, то расквасила нос одному упырю, который пытался задирать меня в младших классах. Мне тогда было девять, а этому мудаку пятнадцать. Просто однажды, мама сказала мне «когда говорят бьешь, как девчонка, бей до синяка».-засмеялась Кира. — поэтому, когда нас вызвали к директору, она холодно все выслушала, посмотрела на это лба и его мамашу и сказала, что в следующий раз «моя девочка» отобьет ему яйца если полезет снова. — засмеялась в голос Кира. — люди вообще предпочитали не ссориться с моей матушкой, потому что знали, что иметь ее во врагах — это вести многолетнюю холодную войну. Пусть она не делала ничего такого из рамок вон, но, иногда, когда особо хотелось, она могла опустить человека одним только своим надменным взглядом, хотя более доброго человека я в своей жизни не встречала. Филантроп, но по своей натуре сторониться общества, но это это общество к ней липнет само. — Кира засмеялась еще громче. — вот это ее пожизненная ирония. Стоит ей абстрагироваться от всякого социума, как социум выламывает ей двери и окна. Поль, я тебя очень прошу, не суди меня строго, ладно? Я много думаю о нас с Борей, о наших взаимоотношениях. Понимаешь, он такой хороший, он такой надежный и классный, что мне приторно и душно от этого. Он со мной, понимаешь, какой бы дебош я не задумала и чтобы я не захотела.

— А ты не думала о том, что он просто старается беречь твой душевный покой, прекрасно понимая, что ты сразу почувствуешь измену? — вдруг подумала я. — поэтому он и потакает твоим «захотела».

— Поль, мой отец открыто изменял по молодости матери, и не скрывал этого факта, но все ее «хочу» либо разделял, либо мягко направлял в другое русло объясняя все свои доводы и аргументы. Давай честно, но в природе не существует нагулявшихся мужчин. Это их сущность. Это их природа. — Кира покачала головой. — и мы с этим ничего не можем сделать.

— Эх, Кир, живи и наслаждайся своим драгоценным счастьем каждую минуту. — улыбнулась я и сгребла в охапку Киру, а затем поцеловала в щеку и мы рассмеялась. Кира завела прядь моих волосы за ухо и с интересом посмотрела на мои сережки.

— Милый висюльки. — улыбнулась Кира. — подарок Вадима?

— Нет. — прошептала я. — это подарок отца на четырнадцатилетие. — сережки в форме сердца из нежно-розового кварца из одной новомодной по тем временам коллекции «Афродита».