Блиц - Девни Перри

— Нет. — Я улыбнулся. — Мне показалось, что у тебя его нет. После просмотра всех тех, что я позаимствовала, он показался мне хорошим, и я взяла его напрокат. Решила, что он должен быть у тебя в коллекции.

— А. — Он некоторое время изучал его. — У меня его нет.

— Тебе не нравится?

— Никогда его не видел.

— О. Он хорош. Наверное, один из моих любимых.

Он прислонился бедром к столешнице и скрестил руки на груди.

— Почему? Он, что, не такой банальный, как другие?

— О, он банальный. Но он борется за нее. В буквальном смысле.

Что-то в этом фильме так сильно задело меня, что я расплакалась. Те слезы, которые ты проливаешь, когда тебя переполняют эмоции, они выплескиваются наружу.

Может быть, потому, что я не была уверена, что когда-нибудь кто-то будет бороться за меня.

Торен что-то промычал и опустил подбородок. Сцена на экране сменилась, в комнате стало ярче, и я смогла лучше рассмотреть его лицо. На его подбородке появилась щетина. Она была гуще, чем обычно, как будто он не брился несколько дней.

— Ты отращиваешь бороду. — Это было отчасти утверждение, отчасти вопрос, отчасти надежда.

Он повел плечом.

Это означало «да».

Он отращивал бороду. Для меня.

Ладно, может быть, для себя. Возможно, тот разговор, который у нас был несколько месяцев назад, только разжег в нем любопытство по поводу бороды. Но сегодня я собиралась присвоить себе эту заслугу. Утверждать, что борода принадлежит мне.

Даже если это было не так.

И он тоже.

Я отступила на шаг, пока у меня еще оставались силы.

— Спокойной ночи.

Но прежде чем я успела уйти, его голос, тихий, глубокий и вкрадчивый, заставил меня остановиться.

— Девятое октября — тяжелый день для меня. Это годовщина смерти моей мамы. Вот почему я выглядел грустным, когда мы виделись в спортзале на прошлой неделе.

— Торен. — Я прижала руку к сердцу. — Мне так жаль.

— Мне тоже. Она умерла давным-давно. То, что я пробежал шесть миль рядом с тобой помогло мне отвлечься от этих мыслей. Спасибо за это. Кстати, я больше никогда не буду бегать.

Я рассмеялась.

— Да ладно тебе. Ты не из тех, кто сдается.

Что-то промелькнуло в выражении его лица, почти как вызов. Вызов, который не имел ничего общего с бегом.

— Дженнсин. — Он выпрямился и встал во весь рост, не сводя с меня горящих глаз. Другого слова для этого не подберешь. Он смотрел на меня так пристально, что у меня под кожей вспыхнул огонь.

Тот же огонь, который я чувствовала несколько месяцев назад.

Мое сердце забилось слишком сильно. У меня так сдавило грудь, что я не могла дышать. Я уже давно уложилась в отведенную мне минуту, но не могла уйти. Я была словно приклеена к этому месту, плененная серо-зелеными глазами.

— Я не могу перестать думать о тебе, — его голос был не громче шепота. — Ты должна была исчезнуть.

— Ты тоже, — прошептала я.

Он тяжело сглотнул, его кадык дернулся.

— Мне нужно перестать думать о тебе. Это опрометчиво, и слишком многое поставлено на карту.

Я кивнула.

— Я знаю.

Он был прав. Он был очень, очень прав. Но я была здесь, стояла босиком в его доме, потому что не могла уйти.

Торен сократил расстояние между нами, возвышаясь надо мной, пока его пристальный взгляд изучал мой. Нас разделял всего лишь дюйм потрескивающего, наэлектризованного воздуха. Он поднял руку и кончиками пальцев убрал волосы с моего виска.

В тот момент, когда он прикоснулся ко мне, все мое тело, казалось, вздохнуло. Расслабилось. Как будто последние несколько месяцев я жила на пределе, затаив дыхание, просто ожидая, когда вернусь сюда и смогу выдохнуть.

— Я не могу перестать думать о тебе, — повторил он, на этот раз его голос стал более мрачным. — Попрощайся, Дженнсин. Скажи мне «прощай». И на этот раз сделай это всерьез.

— Прощай, Торен, — в моем голосе не было и намека на уверенность. Ни капли.