Играй жестко - Мишель Геркулес

Он вылез из своей клетки и крепко спит на груди Алекса.

Божечки боже.

Мое сердце взлетает с бешеной скоростью. Это самая милая и сексуальная поза, которую я когда-либо видела. Горячие парни и щенки — моя слабость. Алекс остался на ночь и, очевидно, позаботился о Печеньке для меня. Он все еще в своей одежде, так что, возможно, мы ничего не делали прошлой ночью. Я надеюсь, что это правда. Его пиджак аккуратно накинут на стул, а волосы не взъерошены, как после бурной ночи секса.

Я возвращаюсь в свою спальню, чувствуя себя немного лучше, но не намного. Я не помню вчерашнего вечера, и Бог знает, что я натворила. Молюсь, чтобы не опозориться перед Алексом. Я быстро принимаю душ, а затем чищу зубы, пока не почувствую вкус только мятной зубной пасты.

Выгляжу я паршиво: темные круги под глазами и более бледный, чем обычно, цвет лица. Я подумываю о том, чтобы накраситься, но мне кажется, что я слишком стараюсь. Забудьте об этом. Я просто надеваю леггинсы и свитер оверсайз и возвращаюсь в гостиную.

Я застаю Алекса в полудреме. Он уже сидит, а Печенька играет с жевательной игрушкой неподалеку. Алекс спал на диване во вчерашней одежде и по-прежнему похож на норвежского бога. Жизнь несправедлива.

— Доброе утро, — прохрипела я.

Черт. Что не так с моим голосом?

— Доброе утро, — он пронзает меня своими напряженными голубыми глазами, как будто что-то ищет. — Как ты себя чувствуешь?

— Чертовски хорошо. Что случилось прошлой ночью?

— Что ты помнишь?

Я пытаюсь собрать кусочки памяти воедино.

— Я помню, как мы ехали туда, а потом… — ах, черт. Его рука на моей киске, его пальцы, заставляющие меня чувствовать себя живой и бредить. — …твою попытку успокоить меня.

Он не прерывает меня сексуальным комментарием или колкостью. На самом деле, выражение его лица вообще не меняется. Это не может быть хорошо.

— Вот и все. Я ничего не помню о вечеринке.

— Правда? Ничего? Даже разговора с матерью, когда мы приехали?

Я покачала головой.

— Нет. Это было ужасно?

— Это было неприятно.

Чувствуя себя уязвимой и незащищенной, я скрестила руки.

— Почему бы тебе не заполнить пробелы за меня?

— После разговора с матерью ты отправилась общаться с гостями одна. Я побеседовал с Райдером.

Мои глаза расширились.

— Ты ведь не ударила его, правда?

— Нет.

Я издала дрожащий вздох.

— О, слава Богу.

— После этого я пошел искать тебя. Это заняло у меня некоторое время. Ты нашла друзей Райдера первой, и вот тут-то все и пошло кувырком.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты подслушала, как твоя мать говорила с кем-то о тебе, и это тебя расстроило. Ты схватила один из их специальных шотов.

— Что ты имеешь ввиду? Какой специальный шот?

— Они пили текилу, смешанную с ксанаксом. Ты выпила одну, и… в общем, ты поняла.

— Я была под кайфом от ксанакса? — кричу я, заставляя Печеньку скулить.

Я чувствую себя слабой и немощной, поэтому, шатаясь, иду к ближайшему стулу и падаю. Печенька прибегает и прыгает мне на ноги, но я не в настроении играть.

— Я увез тебя оттуда как можно быстрее. Никто ничего не видел.

Если бы мама увидела меня под кайфом, она бы уже взорвала мой телефон.

— Спасибо тебе за это, — я опускаю взгляд на колени, не в силах поддерживать с ним зрительный контакт.

— Не за что.

— Но что произошло между нами? Мы…

— Мы не переспали.

Я поднимаю голову.

— Но что-то случилось.

Он проводит пальцами по волосам и отводит взгляд.

— Нам не нужно об этом говорить.

— Я хочу поговорить об этом. Не оставляй меня в неведении. Что я сделала? Не жалей подробностей.

Наши взгляды снова встречаются, и мне кажется, что я не могу дышать. Эти глаза, этот рот… они возбуждают меня, и я не знаю почему. Это похоже на воспоминание, которое пытается всплыть.

Тяжело вздохнув, он говорит: