Смывая волной - Р. Болдт

— Ни одна часть тебя не уродлива, слышишь меня? — выдавливаю слова между стиснутыми зубами.

Обхватив нижнюю часть одной груди, наклоняю голову, захватываю ее сосок губами и сильно сосу. Когда она выдыхает мое имя, мой член начинает течь еще сильнее.

Я ласкаю ее сосок языком, прежде чем всосать его, втягивая щеки, и ее колени сжимаются по бокам от меня. Боже, ее соски такие чувствительные, что я мог бы часами пробовать их на вкус и ласкать. Потом перехожу к другому и делаю то же самое, наслаждаясь тем, что являюсь причиной ее тяжелого дыхания.

Когда Алекс опускает руку по моей обнаженной груди и переходит на пресс, мои мышцы сжимаются в предвкушении. Но прежде чем она достигает цели, я сжимаю ее запястье одной рукой, останавливая ее.

Это может быть самой большой ошибкой, которую я совершу — на самом деле, я чертовски уверен, что это уже так, — но мне не хочется трахать ее на кухонном столе.

Я хочу, чтобы она была в моей постели. Хочу, чтобы моя фантазия воплотилась в жизнь.

На ее вопросительный взгляд прижимаюсь к ее губам коротким поцелуем, который должен был быть быстрым. Но как только чувствую ее вкус, я не могу не углубить его. Боже, она вызывает привыкание.

Наконец, я заставляю себя разорвать поцелуй и осторожно приподнимаю ее. Она автоматически обхватывает меня ногами и обвивает руками мою шею. Но меня по-настоящему волнует то, насколько мокрым она делает место ниже моего пупка и чуть выше моих шорт. Ее блестящая киска метит свою территорию, и у моего члена нет с этим никаких проблем.

Когда выхожу в коридор, Алекс прижимается губами к мочке моего уха. Когда она слегка посасывает ее, а затем легонько покусывает, я чуть не говорю: «К черту, добираться до спальни». Я могу стянуть шорты и вогнать в нее свой член прямо у стены.

«Доберись до спальни, мудила».

Не знаю, как мне это удается, но я, наконец, добираюсь до своей комнаты и кладу ее на кровать. Она лежит обнаженная и красивая, ее глаза наполнены эмоциями, которых я не заслуживаю.

Алекс красива и опасна, и она может стать моей смертью, но сейчас мне все равно.

Я лучше умру, зная, каково это — испытать нечто, близкое к раю.

Глава 40

АЛЕКСАНДРА

Лиам смотрит на меня с таким благоговением, что у меня перехватывает дыхание. Он не испытывает ко мне ни капли отвращения, как будто каждая отметина на моем теле делает меня еще более желанной.

Когда его глаза возвращаются к моим, он не отводит взгляд, пока расстегивает свои шорты и стягивает их вниз по стройным бедрам.

Когда Лиам обхватывает пальцами свой твердый член и медленно двигает рукой вверх, я резко вдыхаю. Между моих бедер проступает влага, а соски напрягаются в предвкушении и желании.

Мужчина неторопливо работает над членом, и он становится еще толще, пока я наблюдаю за ним. Как будто тот высечен из камня, каждый изгиб его мускулистого тела тщательно выточен, чтобы продемонстрировать его изысканное мужское великолепие.

Лиам сжимает в кулаке свою длину, влага течет по кончику, и у меня перехватывает дыхание. Возбуждение разгорается во мне, посылая голод по венам.

Его голос тихий.

— Я чист. Если ты хочешь, чтобы я взял презерватив, я возьму. Это твой выбор.

Он также знает, что у меня внутриматочная спираль и что я тоже чиста. И я знаю, что тот держит презервативы под рукой для пациентов, чтобы им не приходилось добираться до ближайшей аптеки, расположенной почти в часе езды.

Затем в его выражении мелькает что-то, что я не могу точно расшифровать.

— И я сделал вазэктомию.

Если бы обстоятельства были иными, я бы, возможно, задумалась над его признанием о вазэктомии. Задумалась бы над тем, почему Лиам сделал такой выбор. Но у меня нет права задавать ему вопросы… и это не имеет значения.