Правильный ход - Лиз Томфорд

— Да. Случайные отношения между персоналом и игроками являются причиной увольнения, но несколько лет назад жену игрока наняли фотографом команды. Это было разрешено из-за того, насколько серьезными были их отношения.

— Считаюсь ли я сотрудником? Если люди узнают…

Кеннеди отмахивается от меня. — Поверь мне, Миллер, все уже знают

— Что?

Я недоверчиво смеюсь. — Как?

— Потому что он снова выглядит как прежний Туз, тот, у которого на лице была приклеена улыбка и который был просто счастлив и благодарен за то, что играет в бейсбол. Это версия, с которой я познакомилась в прошлом сезоне, до того, как он узнал о Максе и убедил себя, что проделывает дерьмовую работу, воспитывая его. Но я могу обещать тебе, что здесь нет ни одного человека, который не знал бы, почему он сегодня на седьмом небе от счастья.

Взглянув на часы, она спрыгивает со стола и продолжает обустраивать тренировочный зал. — Кроме того, ты дочь Монти. Ты можешь делать все, что, черт возьми, захочешь, и никто не попытается сказать иначе.

У меня в кармане звонит телефон.

Папочка бейсболист:Привет, ты здесь? Не мог бы ты зайти за Максом? Мне нужно собираться.

Соскальзывая со стола, я обхватываю Кеннеди сзади руками. — Спасибо, друг.

Она хихикает. — Не за что, друг.

Я нахожу Кая и Макса возле здания клуба для посетителей. Кай уже разделся до компрессионных шорт, готовый пойти растянуться, контактные линзы на месте, а растрепанные каштановые волосы откинуты назад пальцами, которые продолжают падать волнами.

Его улыбка расцветает первой, когда он замечает меня, идущую к ним по коридору, но когда Макс видит меня, выражение его лица меняется и становится таким же, как у его отца.

Мои легкие сжимаются от этого зрелища. Вот что меня смущает. Почему образ этих двоих заставляет мое сердце кричать МОЕ?

Я бегу трусцой по коридору, пригибаясь, когда подхожу ближе, и давая Максу пространство, чтобы он бросился в мои распростертые объятия.

— А, я тебя поймала!

Я притворяюсь, что борюсь с ним, щекочу его, чтобы услышать его смех, прежде чем беру его на руки. Я указываю на Кая. — Пожелай своему папе удачи.

— Папа!

Кай проводит рукой по голове сына, убирая его непослушные волосы в сторону, чтобы поцеловать в лоб. — Увидимся завтра, хорошо? Будь добр к Миллер сегодня вечером. Я люблю тебя.

Макс падает мне на плечо, и я наблюдаю, как Кай отслеживает это движение, на его губах мягкая улыбка, а глаза перебегают с него на меня. Затем он заправляет мои волосы за ухо, и я вижу, как он раздумывает о том, чтобы прикоснуться губами к моему лбу, как он это сделал со своим сыном.

Мы трое не могли бы выглядеть более как семья, стоя так близко, когда он прикасается ко мне вот так, с тоской. С любовью.

Я прочищаю горло и делаю шаг назад, чтобы испортить момент.

Мы всегда прикасались друг к другу. Это было легко, как будто между нами был другой язык, но теперь все по-другому. Кажется, что за всем стоит смысл, хотя на самом деле это не так.

Я показываю ему большой палец. — Удачи там.

ДА. Очень непринужденно. Отличная работа, Миллер.

— Ты только что показал мне большой палец?

Я делаю это снова, как будто это не самое отстойное, что я когда-либо делал. — Ага.

— Я был в буквальном смысле внутри тебя меньше суток назад, и ты показываешь мне большой палец вверх?

Я давлюсь слюной, когда на губах Кая появляется высокомерная ухмылка.

— Что ж, как я уже сказала, удачи сегодня вечером. Я надеюсь, у тебя будет какая-нибудь… подача с золотой звездой.

Он заливается смехом, столько яркой радости сквозит в его улыбке. Кеннеди была права. Сегодня он выглядит по-другому. Так легко. И так, так хорошо.

— Претендуешь на золотую звезду, да?