Правильный ход - Лиз Томфорд

Я хочу сказать ей, что ее границы — чушь собачья, но у меня точно нет права говорить это, когда я решил игнорировать свои собственные границы всего две ночи назад. И вот я здесь, в мире неприятностей из-за этого. Я чувствую, что болезненное прощание затягивается в моем будущем, так что да. Может быть, какая-то часть меня хочет, чтобы она тоже почувствовала то же самое.

С Максом на руках Миллер следует за мной обратно в мой номер. В последнее время наше пребывание в отеле стало более плавным, как будто наши два номера предназначены для того, чтобы быть одним целым. Если Миллер укладывает Макса спать, она уводит его в свою комнату, чтобы увести подальше от игрушек и хаоса. И если мы все здесь вместе, она приходит и проводит время с нами у меня.

Как только мы переступаем порог, разделяющий наши комнаты, у Миллер звонит телефон. Она вытаскивает его из заднего кармана, кожа между бровями стягивается.

— Кто это?

— Вайолет. Мой агент.

Она кивает в сторону своей комнаты, прежде чем проскользнуть внутрь и закрыть за собой дверь, чтобы сохранить разговор в тайне.

Меня мгновенно охватывает паника. Зачем кому-то с работы звонить ей? У нее отпуск еще на три недели. Она моя еще на три недели.

Усаживая Макса в кресло в своей комнате, я прижимаю его к груди, чтобы провести с ним немного времени до конца дня, пытаясь не позволить моему новому беспокойству прервать наше совместное времяпрепровождение. Он прижимается ко мне, весь сонный, прежде чем снова указывает на комнату Миллер.

— Ммм, — промычал он.

— Что, Баг?

Он снова указывает на дверь. — Ммм.

— Ты пытаешься сказать “Миллер”?

— Ммм.

— Да, это Миллер.

Я раскачиваюсь на стуле, потирая рукой его спинку и наклоняя голову, чтобы посмотреть на него. — Ты любишь Миллер?

Он, вероятно, не понимает, о чем я спрашиваю, но все равно кивает, уловив вопрос в моей интонации.

Даже если он не понимает, что он только что ответил, я знаю, что мой мальчик любит эту девушку.

— Я знаю, что любишь.

Я целую его в макушку. — Она тоже любит тебя, приятель.

Через несколько минут Макс засыпает у меня на руках, поэтому я осторожно укладываю его в кроватку, выключая большую часть света, но затем расслабленная и спокойная атмосфера полностью меняется, когда Миллер приоткрывает дверь между нашими комнатами.

На ее хорошеньком личике заметно напряжение.

— Я иду спать.

Я ловлю дверь, прежде чем она закрывает ее. — Что случилось?

— Просто устала.

Чушь собачья. Она была уставшей до того телефонного звонка, но больше нет. Теперь она расстроена.

— Чего она хотела?

— Кай…

— Ты собираешься вернуться раньше?

Вопрос звучит так жалобно и отчаянно, и, возможно, это против ее правил — показывать эту мою сторону, но мне насрать. Я быстро учусь тому, что я обладаю обоими этими качествами, когда дело касается ее.

— Нет… Нет, я не собираюсь возвращаться раньше. Речь шла о готовящейся статье, но это тоже не имеет большого значения.

Она заставляет себя улыбнуться, но это выглядит неправильно. Это не легкая, дьявольская или грязная улыбка. Я ее совсем не узнаю.

Я и раньше видел Миллер расстроенной из-за работы, но в основном, когда у нее возникали проблемы на кухне. Это напряжение на ее лице не похоже на предыдущую версию. Я чувствую дистанцию, которую она увеличивает, хотя находится меньше чем в футе от меня, и это расстояние только увеличивается, когда она говорит: — Я собираюсь немного поспать. Увидимся завтра.

И она закрывает передо мной дверь.

Что, черт возьми, было с этим телефонным звонком?

Миллер — веселый человек. Необузданный. Тот, кто знает, как дать волю чувствам, когда я слишком увлечен жизнью. Итак, час спустя, когда я лежу в темноте и вижу, что из ее комнаты все еще пробивается луч света под нашей дверью, я достаю телефон, чтобы написать брату.

Я:Ты не спишь?

Исайя:Нет