Правильный ход - Лиз Томфорд

Обычно мы не ложимся спать вместе. Если я прихожу домой вовремя, я укладываю его, а если я все еще на поле, Миллер укладывает его спать. Но сегодня, поскольку это ее последняя ночь здесь, мы оба идем в его комнату.

Я меняю ему подгузник, одеваю его в пижаму и быстро чищу его маленькие зубки, но передаю его Миллер, чтобы именно она укачала его, пока он не уснет. Она проведет с ним всего час или около того завтра, прежде чем отправиться в путь, так что я дам ей сегодня столько времени, сколько она захочет.

Они вместе садятся в кресло-качалку, а я стою у двери, наблюдая, пытаясь запечатлеть этот образ в своей памяти.

Макс так близок к тому, чтобы отключиться на ночь, что она даже не достает книгу, чтобы почитать. Она просто прижимает его к груди, откидываясь на спинку стула. Ее лицо искажено мукой, она знает, что это последний раз, когда она собирается сделать это с ним. Ее брови нахмурены, подбородок немного подрагивает.

— Миллер, — шепчу я, но она отмахивается от меня, как будто хочет почувствовать печаль, погрузиться в нее и позволить ей поглотить ее.

Макс медленно поднимает голову с ее груди, чтобы посмотреть на нее, и она находит в себе силы улыбнуться ему. Его мизинец тянется прямо к ее кольцу в носовой перегородке, осторожно прикасаясь к нему.

— Я люблю тебя, Макс. — ее голос едва слышен.

— Ммм, — напевает он ее имя, касаясь ее лица так нежно, как только может.

— У тебя почти получилось. Однажды я услышу, как ты произносишь мое имя. Но убедись что твой папа запишет это для меня, когда ты это сделаешь.

Он смотрит прямо на нее, его ледяные голубые глаза сверлят ее, и нет абсолютно никакого недопонимания, когда он говорит: — Ммм… мама.

Лицо Миллер вытягивается. — Что ты сказал?

— Мама.

Макс ухмыляется, он так горд собой за то, что произнес имя, которое, как я теперь понимаю, он пытался произнести неделями. — Мама! Мама!

Голова Миллер поворачивается в мою сторону. Она находится на грани эмоционального срыва, держа на руках моего сына, который смотрит на нее так, словно все недостающие кусочки головоломки в его жизни были собраны обратно.

Он устраивается поудобнее у нее на груди, тихо повторяя это слово снова и снова, пока Миллер укачивает его и плачет навзрыд.

А я наблюдаю с порога, как ее сердце разбивается вдребезги, в то время как мое собственное страдает за меня и моего сына.

Глава 36

Миллер

Как только Макс засыпает у меня на руках, я укладываю его в кроватку, и выхожу из этой комнаты, проносясь мимо Кая, стоящего в дверях.

— Миллер, — зовет он, но я не останавливаюсь и не замедляю шаг, мне нужно в ванную. Мне нужно побыть одной после того, что только что сказал Макс.

Прежде чем я успеваю дойти, Кай обхватывает меня за локоть.

Я поворачиваюсь к нему лицом и знаю, что от него не скрыть, насколько я расстроена. — Я никогда не просила его называть меня так. Клянусь, я этого не делала.

Кай в замешательстве качает головой. — Что? Я… я знаю это.

Этот маленький мальчик, которого я люблю больше, чем думала, что способна, просто посмотрел на меня и назвал меня своей мамой. — Я собираюсь погубить его.

— О чем ты говоришь?

— Его собственная мать бросила его, и теперь я собираюсь бросить его завтра, а он только что назвал меня так. — Я указываю на спальню Макса, слезы текут по моему лицу.

— Ты не бросаешь его, Миллс. Ты просто уходишь.

— Это лето должно было быть легким. Я просто собиралась помочь тебе, чтобы провести немного времени со своим отцом. Я не хочу причинять ему боль, Кай, и теперь от этого никуда не деться. Что, черт возьми, произошло?

Я в бешенстве, теряю контроль. Я никогда не была из тех, кто поддается эмоциям, но эти двое парней превратили меня в эмоциональную развалину.