Правильный ход - Лиз Томфорд

Я провожу ладонью по лицу, потому что, да блять, это работает. Чертовски хорошо. — Она была… — я сделал глубокий вдох, и продолжил, — той, с кем я периодически встречался, когда играл в Сиэтле. Я увидел ее в местном ресторане, который часто посещала команда. Эшли была нашей официанткой. Это никогда не было чем-то серьезным, и закончилось как только я подписал контракт с "Чикаго". Просто интрижка, или я так думал. Осенью я переехал на Средний Запад, и примерно через год она появилась в моей квартире с моим шестимесячным сыном на руках.

— Она даже не сказала тебе что беременна?

Брови Миллер нахмурены, она явно разгневана.

— Она узнала об этом после того, как я уже уехал. Но нет, я не думаю, что она вообще планировала мне что-то рассказывать.

— Я ее ненавижу.

Я усмехаюсь.

— Как она могла не рассказать тебе об этом?

— Вероятно потому что она искренне верила, что поступает правильно, какими бы ошибочными не были ее действия. Она не хотела чтобы я думал что она пытается заманить меня в ловушку, или завладеть моими деньгами, поэтому хотела сделать все в одиночку, но через шесть месяцев поняла что не хочет быть матерью. Вот тогда-то она и появилась на моем пороге.

Миллер усмехается. — Тогда я затаю на тебя обиду, поскольку ты ведешь себя вменяемо и рассудительно. Это пиздец, Кай. Ты пропустил целых шесть месяцев жизни своего сына.

— Я знаю что пропустил их, и я думаю об этих шести месяцах каждый грёбаный день своей жизни. Что я упустил, чему научился Макс пока меня не было рядом. Я не испытываю к ней ненависти, но я злюсь на нее за то, что она не рассказала мне раньше. Когда она появилась в Чикаго, у меня не было никаких сомнений в том, что растить его буду именно я.

— И ты был уверен, что он твой? Поверив на слово?

Приподняв брови, я жду, пока она соединит все части пазла воедино. У Макса мои голубые глаза, как и мои темные волосы. Нет никаких сомнений в том, что он мой.

— Хорошо, — смеется она, поднимая руки. — Глупый вопрос.

— Я итак пропустил слишком многое, я боялся упустить что то ещё.

Между нами становится устрашающе тихо.

— Прости, — приношу свои извинения. — Слишком поздно вникать в суть.

— Никогда не поздно проникнуть глубоко в меня, папочка-бейсболист.

Испуганный смех срывается с моих губ, снимая напряжение. — Ты смешна.

Она улыбается, и мне это слишком нравится. Я хочу смотреть на нее, рассказать ей все, что она захочет узнать, пока она вот так смотрит на меня. Но вместо того чтоб сделать то, о чем потом пожалею, я ныряю под воду и плыву прочь, до тех пор, пока не понимаю что она плывет за мной, следуя тем же маршрутом что и я.

Поднимаясь на поверхность, я жду пока она повторит за мной. — Какого черта ты делаешь?

— Таскаюсь за тобой по всему этому чертову бассейну, я хочу знать все.

— Что «все»?

— Остальная часть истории. Почему ты никому не доверяешь своего сына. Почему ты мне не доверяешь.

Она использует свои руки и ноги гораздо больше, чем нужно того, чтобы держаться на поверхности. — К тому же, я не очень хорошо плаваю, так что, если я утону, это будет на твоей совести до конца жизни.

— Я действительно доверяю тебе.

Она замирает, ее зеленые глаза расширяются, прежде чем она начинает медленно тонуть.

— Хорошо, Майкл Фелпс. (американский пловец, 23-кратный олимпийский чемпион) Протягивая руку, я обнимаю ее за талию и притягиваю к себе. — Не нужно жертвовать своей жизнью. Я поговорю с тобой.

Наши ноги переплетаются под водой, наша кожа скользит друг по другу. Вода достаточно теплая, но я чувствую как мурашки бегут по спине Миллер под моей ладонью. Моя рука обвивается вокруг ее бедра, ее ноги обвиваются вокруг моей талии, ее глаза медленно опускаются к моим губам, потому что они слишком близко к ней.

Я прочищаю горло, отплывая обратно на мелководье.