Ее святой - Хармони Уэст

Он кладет коричневый бумажный пакет на стойку и достает высокую бутылку Мерло и упаковку шоколадного пирога.

Мой любимый. Конечно.

— Мерло? — спрашивает Сейнт, уже роясь в моем шкафу в поисках бокалов. Конечно, он точно знает, где они. Он, наверное, запомнил планировку всего моего дома. Сколько раз он был здесь?

— Я буду один бокал. Разве не мило со стороны Сейнта было принести вино и десерт? — Мама подсказывает.

Не могу поверить, что он втянул меня в это.

— Да, — выдавливаю я. — Так мило.

— Пойдем выпьем вина за столом, пока готовится еда, — предлагает мама.

Сейнт подмигивает мне, прежде чем выйти вслед за мамой из комнаты. Я сдерживаю стон. Это будет адский вечер.

— Сейнт, — говорит мама. — Ты сказал, что ты студент Браяр. Что тебе нравится писать?

Да, Сейнт. Что тебе нравится писать помимо скучных литературных подсказок доктора Барретта? Возможно, это будут эротические готические романы ужасов, написанные под псевдонимом «С.Т. Николсон»?

Он легко улыбается, занимая среднее место, так что я вынуждена сесть рядом с ним. Скоро мои зубы превратятся в пыль.

— Истории о любви.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Любовь. Его извращенная разновидность любви предполагает наблюдение за женщиной и преследование ее. Неоднократно пересекает ее границы, вламывается в ее дом и убивает любого мужчину, чей взгляд задерживается на ней слишком долго.

Маленькие лапки Куки шуршат по полу, направляясь к своей миске на кухне, теперь, когда мы освободили комнату. Но, к моему удивлению, она останавливается у кресла Сейнта и смотрит на него снизу вверх.

У меня отвисает челюсть, когда он похлопывает себя по коленям, и она вскакивает, кружит, пока не находит удобное местечко и не устраивается поудобнее.

— Какая маленькая сучка, — ахает мама.

Это вызывает смех у меня и Сейнта. Я все еще в шоке.

— Ей никто не нравится, — признаю я.

Он откидывает голову назад, ухмыляясь мне.

— Я не кто-нибудь.

Боже, я так сильно его ненавижу. Позже мне придется отругать Куки за такое предательство.

— Я сейчас вернусь, — обещает мама. — Пойду проверю, как там ужин.

Как только она исчезает из виду, я хватаю Сейнта за руку и шиплю:

— Ты думаешь, ты такой умный, да?

Его теплая улыбка не исчезает.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — мягко говорит он, почесывая любимое место Куки за ушами, пока она предательски мурлычет. — Но мне действительно нравятся твои руки на мне.

Я отпускаю его руку.

— Ты вызываешь у меня отвращение. Не связывайся с моей мамой. Если ты причинишь ей боль, клянусь…

Сейнт наклоняется ко мне, его смуглые черты лица становятся серьезными, а голос низким.

— Я бы никогда не причинил вреда твоей матери, Браяр. Я бы никогда не тронул и волоска на ее голове. Или тебя. Я не то чудовище, каким ты создала меня в своем воображении. Ты можешь думать, что я делаю это исключительно из эгоистичных соображений, но все, что я делаю, это для тебя. Все, что я делаю, — это хочу сделать твою жизнь лучше, сделать тебя счастливой. Уверяю, когда-нибудь ты это поймешь. Ты увидишь, что я живу для тебя, потому что без тебя я ничто.

Его слова ошеломляют меня, лишая дара речи.

— Никто не уйдет из этого дома голодным, — кричит мама, возвращаясь с кухни.

Я вскакиваю из-за стола и отхожу от Сэйнта, доставая брокколи из морозилки.

Мама одаривает нас понимающей улыбкой, и мне хочется закричать, что все не так, как кажется. Что последний человек, в которого она должна хотеть, чтобы ее дочь влюбилась, — это мужчина, который преследует ее.

Я стучу в дверь кабинета доктора Барретта, уже съежившись. Одно дело сидеть с ним в одном классе, когда он знает, что студент или другой преподаватель может войти в любой момент. Совсем другое — остаться с ним наедине в его кабинете с закрытой дверью.

— Войдите! — зовет он.