Бог Ярости - Рина Кент

Он стонет для меня так, будто чертовски ждал этого. Как будто он уже не заменил меня кем-то другим.

— Нико… подожди, — он отрывает губы.

— Мне надоело ждать, — я гонюсь за его ртом, а потом снова захватываю его. Он тянет меня за волосы, но я ничего не чувствую. Никакой боли. Никаких мыслей.

Только чертово слепое собственничество.

Извращенное желание.

Потребность обладать им, впивается в меня когтями, как чертов зверь.

Я отрываю свои губы от поцелуя и поворачиваю его, затем прижимаю лицом к дереву, мои пальцы обхватывают его затылок. Я стягиваю с него шорты, обнажая задницу.

— Николай…?

Мои губы оказываются рядом с его ухом, и я дышу так резко, что это звучит почти как рык.

— Скажи мне остановиться. Это твой единственный шанс сделать это. Скажи, что больше не хочешь меня. Скажи это, и я уйду.

— Дело не в этом… — его прерывистый выдох отдается в воздухе, словно мой собственный афродизиак.

— Если дело не в этом, закрой свой гребаный рот.

— Что случилось…?

— Заткнись, — я вытаскиваю свой член, который был твердым с тех пор, как я его увидел, и сплевываю на руку. — Смазки нет. Придется обойтись этим.

Он издает утвердительный звук, но заканчивает ворчанием, когда я проталкиваюсь сквозь тугое кольцо мышц.

Мое тело, которое было нехарактерно мертвым в течение последних двух недель, оживает, когда я оказываюсь в нем.

— Блять, — прорычал я, впиваясь зубами в его горло.

Брэн поворачивает лицо, чтобы взглянуть на меня, и мне это не нравится.

Мне не нравится, как он смотрит на меня этими мягкими глазами, как будто скучает по мне. Как будто он, блять, не заменил меня.

Поэтому я наваливаюсь сильнее, проникаю глубже, толкаюсь быстрее.

— Нико… — стонет он, когда я задеваю то самое место своим пирсингом. — Черт… мы на улице.

— И все же ты такой твердый, что упираешься в дерево. Тебя возбуждает перспектива быть пойманным.

— Господи… м-м-м… блять… я соскучился по тому, как ты меня трахаешь.

— Заткнись, блять, — на этот раз я обхватываю пальцами его рот. Я не хочу слышать его голос. Не хочу слышать того, что он говорит, и не хочу снова потеряться в нем.

Я просто доказываю свою точку зрения. То, что он принадлежит мне и только мне. То, что он по-прежнему хочет только меня и никогда, блять, не заменит меня.

— Ты мой, Брэндон. Черт возьми, мой. Если ты думаешь, что у тебя есть другой вариант, кроме меня, то у меня для тебя новость, — я кусаю его за ухо, и он стонет, звук заглушается моей рукой. — Ни хрена подобного. Просто знай, что я убью любого, кого ты подпустишь к себе, и трахну тебя в его крови.

Я сжимаю его член и двигаю рукой быстро и грубо, повторяя свой ритм в его заднице. Он подает бедра вперед, затем назад, снова и снова ударяясь задницей о мой пах, пока его безумие не повторяет мое. Шлепки плоти о плоть эхом разносятся в воздухе, пока я трахаю его, грубо и безудержно.

Блять.

Он кончает на мою руку, стонет и пытается что-то сказать, но моя хватка на его рту не дает ему этого сделать.

Даже после того, как он кончил, он продолжает скакать на моем члене, двигаясь взад-вперед, сжимая меня, вытягивая оргазм откуда-то из глубины моей поганой души, а не из тела.

Я кончаю глубоко в него, и он стонет, впиваясь зубами в мои пальцы, а его тело содрогается под моим.

Если я не знал этого раньше, то теперь уверен. Я никогда больше не смогу наслаждаться сексом, если он будет не с ним.

Он, блять, сломал меня.

В прямом и переносном смысле.

В моей голове все еще царит чертова неразбериха, даже когда я выхожу из него. Моя сперма стекает по его яйцам и бедрам, и мне хочется вернуть ее обратно в него, как я обычно делаю, но дело не в прикосновениях.

Речь идет о том, чтобы доказать свою точку зрения.

Когда я убираю руку, губы Брэна тянутся к моим, но я делаю шаг назад и оказываюсь вне пределов его досягаемости.