Бог Ярости - Рина Кент

Не могу поверить, что думаю об этом, но мне бы очень хотелось, чтобы он иногда был похож на своего брата. Не его характером — он чертовски отвратителен, — а тем, как дает себе волю.

— Что он сделал? — осторожно спрашивает он. — Вы снова подрались?

— Нет.

— Ты хочешь сказать, что был в одной комнате с Лэном и не ударил его?

— Я бы с удовольствием сделал это.

— Тогда почему ты этого не сделал? Я уверен, что твой менталитет «сначала бей, думай потом» не был причиной того, почему ты сдержался.

— Нет, не был. Но я знал, что если снова причиню ему боль, то потеряю тебя, а это, блять, не вариант.

Его губы приоткрываются, и мне хочется прикусить нижнюю зубами и пировать на нем, проглотить его целиком и вытравить это болезненное напряжение из нас обоих.

Но тут он открывает свой дурацкий гребаный рот.

— Очень жаль. Ты уже потерял меня.

Я кладу ладони на стойку по обе стороны от него и наклоняюсь к его лицу, пока у него не остается выбора: либо отступить, либо позволить мне поцеловать его.

Он выбирает первое, но в результате оказывается зажатым между мной и прилавком.

— Хочешь проверить это, малыш? — я вторгаюсь в его пространство, пока мои губы не оказываются в нескольких сантиметрах от его.

— Отвали, — приказывает он властным тоном, от которого мой член начинает подрагивать.

— Не в этой жизни.

Он упирается предплечьем в мое горло, едва не сдавливая дыхательные пути, а его глаза светятся опасным гневом и неудержимым вожделением.

— Даже не думай прикасаться ко мне.

— Это ты прикасаешься ко мне. Не можешь оторвать от меня рук, малыш?

— Я пытаюсь оттолкнуть тебя.

— Все равно считается за касание. М-м-м… Я соскучился по ощущению твоей кожи на своей.

— Ты сошел с ума.

— По тебе. Всегда.

— Николай…

— Да, малыш?

Он делает длинный выдох, и я вдыхаю его глубоко в легкие. Травяной чай с медом. Конечно, он будет пить чай первым делом, мой прекрасный принц.

— Слушай, ты, чертов придурок, — его голос глубокий и твердый, источающий властность. — Ты не можешь игнорировать меня, притворяться, что меня не существует, потом причинять боль моему брату после того, как я умолял тебя не делать этого, и возвращаться в мою жизнь, как будто ничего не произошло.

— Я не притворяюсь, что ничего не произошло. Я просто говорю, что буду в твоей жизни, несмотря на все, что произошло. И я игнорировал тебя не потому, что хотел этого. Я был не в себе, и, если бы подошел ближе, все бы обернулось ужасно, особенно из-за дерьма с Лэндоном. Я ударил тебя, Брэн.

— Ты не хотел этого.

— Мне все равно это не нравится. Мне ненавистна сама мысль о том, чтобы причинить тебе боль, даже неумышленно. Меня несколько недель преследовал вид крови, вытекающей из твоего носа. Мне так жаль. Я больше никогда не позволю себе такого. Та ночь перед особняком Элиты была достаточным доказательством того, что я не контролировал себя и был способен причинить тебе боль. Кроме того, я никогда не смогу притвориться, что тебя не существует, ублюдок. Ты повсюду, как чертов воздух.

Его хватка немного ослабевает, давая мне больше пространства для дыхания.

— Ты мог бы мне сказать.

— Также, как и ты с большим желанием рассказал мне о порезах?

Между его бровей появляется линия, и он дышит тяжелее, его грудь поднимается и опускается с трудом, но он не может ответить, потому что даже его лицемерная аналогия не имеет смысла.

— А теперь слушай меня, придурок, — я обхватываю рукой его горло. — Ты не можешь прятаться от меня и требовать узнать меня получше. Ты не можешь зарыться на шесть футов под землей и думать, что все еще можешь читать меня, как открытую книгу. Если я открываю себя для тебя и позволяю увидеть те части меня, которые никому другому не доступны, ты должен сделать то же самое. Ты, блять, в долгу передо мной.