Бог Ярости - Рина Кент

Он пошутил, и я ответил ему взаимностью, но это что-то резануло внутри меня. Возможно, иллюзию того, что нас что-то связывает.

— Я не могу приехать повидать своего брата? — он сунул руку в карман, и я обратил внимание на его черные брюки, подвернутые у щиколоток. Хотя мы оба одеваемся элегантно, у нас разные стили. Сомневаюсь, что в его гардеробе есть брюки цвета хаки или рубашки-поло.

— Чего ты на самом деле хочешь, Лэн?

— Ты не веришь, что я здесь, чтобы проверить тебя? — он ухмыляется. — Я ранен, младший братец.

— Я тебе не младший брат.

— Так получилось, что я старше тебя на целых пятнадцать минут. Смирись с этим, — он ерошит мои волосы, как будто мы снова стали детьми, и я отбиваю его руку.

Не хочу вспоминать о наших некогда близких отношениях, которые я разрушил собственными руками.

Когда-то мы спали в одной постели, и он рассказывал мне все, включая подробности, которые я не хотел слышать.

А потом все рухнуло. Включая мой разум.

— Серьезно, что ты здесь делаешь? — спрашиваю я с большим раздражением, чем обычно.

Возможно, это связано с тем, что в последнее время у меня очень сильно сдают нервы.

— Я действительно просто хочу проверить, как ты. Мама звучала взволнованно.

Я ненадолго закрываю глаза.

— Я в порядке.

— Конечно, Брэн. Если ты будешь повторять себе это достаточно часто, то, возможно, в конце концов поверишь в это.

— Что ты имеешь в виду? — я сужаю глаза, но он не смотрит на меня.

Он физически отталкивает меня с дороги, шагая к моему холсту.

Дерьмо.

Блять.

Черт возьми.

Пот струйками стекает по моей спине, пока брат смотрит на бессистемные мазки на холсте. Если бы это был кто-то другой, я бы не стал так волноваться, но речь идет о моем гениальном брате-близнеце.

Лучший ученик художественной школы КЭУ и подающий надежды скульптор, получивший множество наград за свои дьявольски детализированные статуи.

Его голова наклоняется в сторону, когда он изучает холст, и мне хочется подскочить к нему и спрятать. Я хочу пропитать его черными чернилами. Но не сделаю этого, иначе Лэн почувствует, что что-то серьезно не так.

Есть две вещи, которые пугают меня до смерти.

Мое отражение в зеркале и Лэндон.

— Это… чертовски блестяще, — он присвистывает.

Моя грудь сжимается так, что я едва не падаю. Лэн не хвалил ни одну мою картину нарисованную за последние… восемь лет.

Его предыдущие описания моих работ были язвительно-критическими.

Крайне посредственно.

Изнурительно утомительно.

Ужасающе неоригинально.

Исключительно скучно.

Ужасающе скучно.

Скучно.

Скучно.

Скучно.

Это мой брат-близнец, дамы и господа. Он не стесняется говорить мне, насколько я плох по сравнению с его потусторонним талантом.

И неважно, что мои работы нравятся моей маме-художнице с мировым именем и профессорам. Неважно, сколько наград я получил за свои технически совершенные картины природы.

Лэну никогда не нравилась ни одна из них. Ни одна.

— Это просто случайная работа, — бормочу я, борясь со своими эмоциями, когда делаю шаг к холсту, желая опустить его и спрятать все, что на нем изображено.

По какой-то причине я чувствую себя перед ним полностью обнаженным. Как в ту ночь, когда он обнял меня в последний раз.

Брат берет меня за плечо и поворачивает так, что мы оба смотрим на хаос красного и желтого. Огненный взрыв, который произвели мои пальцы в ответ на хаос, царящий в моем сознании.

— Если это случайность, то делай это постоянно, Брэн. Серьезно, это твоя лучшая работа за долгое время, — он сжимает мое плечо. — Я же говорил тебе, что все наладится, если ты перестанешь сковывать себя.

Я напрягаюсь.

Нет. Я все еще сковываю себя. Я не могу перестать это делать.

Я контролирую себя.

Контроль.

Контроль.

Контроль.