Птица с перебитыми крыльями - Левон Адян (2020)

Наш бывший ещё не закончил свои мемуары и по-прежнему диктовал их Арине, вызывая у той отвращение. Вдобавок однажды он поведал историю, после которой мне тоже трудно стало переносить его присутствие. Накануне Сагумян рассказал, что в своё время крупного литературного и общественного деятеля Егия Чубара, который в тридцать третьем — тридцать шестом годах был замминистра просвещения Азербайджана, и артистку Бакинского армянского драмтеатра Арус Тараян с её восемнадцатилетней дочкой-студенткой арестовали по доносу нашего экса. Во внутренней тюрьме ГПУ девушку пытали, насиловали при матери и почему-то переведённой сюда из Еревана писательнице Забел Есаян, загоняли под ногти иголки; девушку обвиняли в шпионаже, тогда как её вина состояла в одном — она неосторожно призналась кому-то, что мечтает побывать в Лондоне и увидеть своего отца, англичанина Кларка. Красавицу Арус, дочь писателя Седрака Тараяна, ту самую, кому, по словам Сагумяна, некогда в Тифлисе посвящали стихи Сталин и Терьян, тоже пытали на глазах у дочки. В начале шестидесятых (в пору недолгой хрущёвской оттепели стало можно говорить об этом) Арус Тараян здесь, в редакции, бросила в лицо тогдашнему шефу самые последние слова. Тот покраснел до кончиков ушей, но не нашёлся с ответом. Это случилось в присутствии Сагумяна. «А что было потом? — спросил я. — Дочку Тараян пустили к отцу в Англию?» — «Да ты что! — с горечью возразил Сагумян. — Бедняжка сошла с ума после пыток. Одно время лежала в маштагинской психушке, а сейчас… Даже не знаю, жива ли она». — «А сама Арус Тараян?» — спросил я. «Умерла в одиночестве и крайней нужде», — ответил Сагумян.

Новая история была связана с некоей девушкой, в которую бывший, по его же словам, влюбился в десятом классе.

— Я ей стихи посвящал, — рассказывал он Лоранне. — Очень была красивая, первая красавица школы. Как-то проходила мимо, я и продекламировал: «Люблю тебя, люблю украдкой, страдаю и ночей не сплю». А она ни с того ни с сего: «Презираю». Бросила и прошла. Я так и остолбенел. А рядом школьная шантрапа стояла, всё слышала. Эти мерзавцы невзлюбили меня, частенько бывало то очки у меня отнимут, то плюнут. В общем, издевались. Потом-то я, конечно, с ними поквитался. Забрали их, и след простыл. Словом, я остолбенел. А про себя поклялся: «Я тебе покажу». Со временем узнал, что она вышла замуж, родила ребёнка, муж служит администратором в армянском театре. Пошёл я к Мирзе Ибрагимову, он руководил главным управлением по делам искусства, постарался. В итоге муженька вытурили с работы. Тут же выяснилось, что в театре имелись какие-то нарушения, хищения. Короче, провели проверку, её мужа посадили. Видел я её потом, бывшую красотку, — хихикнул экс, прикрыв рот рукой. — Шла в тряпье, как побирушка. «Помнишь своё „Презираю“?» — спросил я. «Помню, — говорит. — Тогда презирала, а сейчас меня тошнит от тебя». — «Ну-ну, смотри не поперхнись». Я сказал это про себя, а сейчас жалею, надо было вслух, верно?

Казалось, Лоранна задыхается, она хватала ртом воздух, как рыба на берегу, обмахиваясь.

— Дайте сигарету, пожалуйста! — взмолилась она.

— Ты же не куришь, — удивился бывший.

— После ваших историй не то что к сигарете, к наркотикам потянет, — грубо сказала Лоранна и спешно покинула комнату.

Через минуту вышел и я, направился через полутёмный коридор к главному. Лоранна сидела там и курила.

— Ничего-то вы про него не знаете, — вздохнул главный. — И хорошо, что не знаете… А что делать? Он же член президиума Верховного Совета, двадцать с лишним лет редактировал журнал, столько же проработал здесь, полвека в партии, народный поэт. Хочешь не хочешь, а терпи, пока…

— Пока что? — Лоранна поняла его. — Не надейтесь, он не умрёт. Неужели в этом огромном городе не нашлось армянина получше, чтобы выдвинуть в депутаты?

— Если он всё же умрёт, изберут Тельмана, — сказал я.