Невеста тирана - Лика Семенова (2023)

— Не думаю, что ты обязан. Ведь, если я правильно понимаю, и сам ее брак — твоя заслуга. Это теперь ни к чему.

— Я так хочу. Хвала твоей предприимчивой сестре. Она никогда не сможет понять, каким сокровищем одарила меня.

Фацио млел от ее смущения. Джулия опустила глаза, не в силах сдержать улыбку, на щеках выступил нежный румянец. Рано или поздно она научится принимать похвалу с должным достоинством, но сейчас это было упоительно. Даже Розабелла вела себя более кокетливо и равнодушно. Дочь своей матери…

Фацио отпустил ее руку:

— Ты готова?

Джулия не ответила — и не будет готова. Но с этим делом нужно было покончить.

— Пойдем.

Фацио кивнул и направился к двери материнских покоев. Лакеи распахнули створы.

Мать сидела на террасе, как всегда в этот час. Смотрела на бухту Щедрых даров, над которой уже выползло ленивое разморенное солнце. Ни Доротеи, ни Мерригара, ни Розабеллы. Лишь одна служанка стояла в отдалении, склонив голову. Фацио запретил кого-либо пускать, чтобы мать не принялась баламутить воду. Эта изоляция должна пойти во благо…

Фацио поприветствовал мать, как полагается, но руки она, разумеется, не подала. Не взглянула, не шелохнулась. Продолжала невозмутимо сидеть, глядя вдаль, на морскую гладь. Ее брови едва заметно дрогнули. Фацио уже знал, что будет дальше — она прижмет тонкие пальцы к виску и скажет:

— Уж, хотя бы лекаря к матери ты мог допустить? Или у тебя, как и у отца, совсем нет сердца?

Фацио придержал стул, помогая присесть Джулии, рядом опустился сам. Махнул служанке:

— Выйди вон, затвори дверь. Не пускать никого.

Девушка тут же выполнила приказ. Фацио посмотрел на мать:

— Разве здоровым нужен лекарь?

Та поджала губы, вскинула бровь:

— Куда ты клонишь? Явился добить убитую горем несчастную мать? — По ее лицу пробежала нервная тень, когда она краем глаза взглянула на Джулию: — Эта здесь зачем?

Фацио сцепил зубы, давая себе обещание не вспылить:

— Вы хотели сказать… моя жена?

Он знал, что это заденет. Мать будто неистово, жгуче ревновала к тому, что в этом доме будет распоряжаться другая сеньора Соврано. Занявшая ее место. Она нервно подалась вперед, опираясь о подлокотники своего кресла:

— Еще не жена. Не беги впереди ветра, сын. Четыре месяца — это целая вечность.

— Простая формальность.

Она отвернулась, лишь бы не замечать Джулию. Казалось, от одного ее присутствия ей делалось дурно.

— Чего тебе нужно? Тебе недостаточно моих страданий?

Фацио глубоко вздохнул, понимая, каких трудов будет стоить вытащить из матери хоть какое-то подобие исковерканной истины. Впрочем, и это уже, по большому счету, было не нужно. Он все решил.

— Это правда?

Мать даже не повернулась:

— Что именно?

— То, что Джулия сказала вчера?

— Ложь. — Она картинно поджала губы. — Все, до последнего слова.

— У Доротеи иное мнение…

Фацио блефовал — он не допрашивал Доротею. Но если мать кому и могла доверить яд — то только ей. Он не на миг не сомневался в рассказе Джулии, чувствуя нутром: правдиво все до последнего слова. Руки здесь не важны, важен лишь тот, кто приказал. Кто осмелился.

Мать напряглась, но, так же, не дрогнула. Лишь тонкие белые пальцы нервно сжались на подлокотнике кресла. Это молчание было красноречивее любого ответа.

Фацио кивнул сам себе:

— Зачем?

Впрочем, и здесь вопрос был лишь формальностью. Она возненавидела Джулию с первого взгляда. Нет… лишь услышав о ней. Она видела в ней соперницу, которую мечтала извести… хотя должна была увидеть дочь. И даже ее проклятому коту не дышалось одним воздухом с маленьким лисенком. Говорят, питомцы перенимают привычки своих хозяев…

Мать по-прежнему молчала. Вдруг откинулась на спинку кресла, страдающе всхлипнула:

— Умоляю, Фацио, вели позвать Мерригара. Мое сердце не выдержит.