Невеста тирана - Лика Семенова (2023)

— Делай, что говорят! Сыщешь Дженарро и скажешь, что я срочно хочу его видеть. Ступай.

Горничная скривилась:

— Сеньора! Только не этого! Скажите, что именно нужно, я у других слуг все вызнаю. А к этому — помилуйте. Ни за что не пойду, хоть режьте! Ведь подумает, что я предлог отыскала, чтобы на рожу его поганую полюбоваться! Как пить дать, подумает!

Джулия сжала пальцы так, что Альба даже ойкнула:

— Пойдешь, сыщешь Дженарро и передашь то, что я сказала. А не пойдешь — так на что мне служанка, которая приказов не исполняет?

Альба скорчила жалостливую гримасу:

— Сеньора, миленькая…

Джулия разжала пальцы и кивнула на дверь:

— Ступай!

Та на глазах залилась краской, поклонилась и все же вышла, не сказав ни слова. Но в успехе порученца теперь не было никакой уверенности. Что-то подсказывало, что Альба не проявит в этом деле должного усердия. Послоняется по дому и вернется ни с чем. Скажет, не сыскала. Джулия подождала какое-то время, закрыла Лапу в комнате и вышла следом, думая лишь о том, чтобы ее опасения оказались напрасными.

Глава 22

Сейчас Джулия опасалась нос к носу столкнуться с тиранихой. Она приоткрыла дверь, выглянула, убеждаясь, что путь свободен. Выскользнула из покоев и почти бегом засеменила по лестнице. Сошла со ступеней и увидела, как слуги несут вниз сундуки. Тут же показалась зареванная Доротея. Заметив Джулию, та как-то дергано-деревянно поклонилась, окинула ее горящим презрительным взглядом и отвернулась. Джулия лишь пожала плечами: неужели тираниха выставила свою не пойми кого? Но от этой мысли внутри потеплело. Она не сделала Доротее ничего дурного, но буквально хребтом чувствовала какую-то ощутимую неприязнь. Казалось, эта девица ее попросту ненавидит. Как говорит Альба: пес с ней. Радовало то, что эти рыдания, кажется, не имели никакого отношения к Фацио Соврано. Но удостовериться стоило.

Вероятнее всего, Дженарро следовало искать в покоях господина. Джулия спрашивала слуг, и те время от времени указывали дорогу. Покои Фацио Соврано находились в другой части дома. Джулия никогда не была здесь. Нигде толком не была. Все время они с Альбой проводили в своих комнатах. Выходили на террасу, когда там не было тиранихи, и смотрели на море, на городские крыши и заборы, увитые пышным многоцветьем бугенвиллий, на стоящие на рейде суда. Дышали удивительным ароматным воздухом, слушали крики чаек и плеск далеких волн. Но тогда неотступно преследовала мысль, что сеньора Соврано попросту следит. Из-за портьер, из-за резных каменных решеток. Вздор! Делать ей больше нечего! Но Джулия не могла отделаться от этой мысли. Как и не могла понять, что именно не так. Убеждала себя, что это лишь излишняя чувствительность, страх, воображение, но внутри что-то подзуживало, будто зажатая в кулаке муха. И вместе с тем в груди будто наливался жаром протест. Джулия не пленница. Глупо сидеть запертой в покоях, как перепуганная мышь. Теперь это и ее дом: нравится это тиранихе или нет.

Чем дальше Джулия удалялась от своих комнат, тем реже в коридорах и на лестницах встречались слуги. Они неизменно приветствовали ее поклонами и старались поскорее уйти. На вопросы о том, как пройти в покои сеньора Соврано, лишь кивали в нужную сторону или тыкали пальцами. Но на просьбы сопроводить отвечали неизменным отказом, ссылались на важные и спешные дела. Лишь одна молоденькая служанка с корзиной белья снизошла до ответа:

— Простите, сеньора, но сеньор Соврано не любит, когда лишние люди болтаются на его половине без его одобрения или одобрения сеньора Дженарро. Если прикажут — проведу, сеньора. Но без позволения — даже не просите. — Она потупилась: — Может, и вам бы не следовало…

Джулия лишь кивнула:

— Хорошо, ступай.