Железная маска - Эдмон Ладусет (1900)

– А почему нет? Этой же ночью, меньше чем через час, мы все отправимся в путь в замок Пиньероль, куда и повезем нашего заключенного. Господин де Сен-Map поручил мне подыскать для сопровождения кареты трех отчаянных приятелей, чьи шпаги в любой момент готовы вылететь из ножен и которые готовы скрестить их с самим Сатаной! Вот я сразу и примчался к вам… Ну что, согласны?

– Гром и молния! Ну, конечно! – вскричал Фариболь. – Черт возьми, Росарж, клянусь, что твой заключенный будет в самых надежных руках!

– Значит, договорились: встречаемся через полчаса во дворце, а я уж скажу кому надо, что острее трех ваших шпаг не найти.

– И я не завидую тому, кто решит испытать их остроту, – подхватил Мистуфле с самым невинным видом.

– Прежде чем разойтись, давайте выпьем за того, ради кого мы готовы отдать свою жизнь! – сказала Ивонна, вставая.

– За здоровье нашего короля! – вскричал Фариболь, вложив в слово «наш» столько чувств, что всем, кроме Росаржа, стало понятно, за кого именно они пьют.

– За здоровье! – поддержал тост Росарж, осушая стакан залпом.

Затем он обменялся рукопожатиями с тремя друзьями и оставил их одних.

Глава VI

Дорога в Пиньероль

Стояла глухая ночь. Трое друзей, несмотря на все свое волнение и нетерпение, явились на встречу с Росаржем точно в назначенное время, ни секундой раньше. Через несколько минут, показавшихся им вечностью, ворота дворца отворились, и в них появилось несколько человек, впереди которых шел монсеньор Людовик. Лицо его скрывала бархатная маска, но друзья сразу узнали юношу по горделивой осанке и статной фигуре. За ним они увидели желчную физиономию Сен-Мара и двух мушкетеров-конвоиров.

Монсеньор Людовик остановился, посмотрел по сторонам и невольно содрогнулся: в ярком лунном свете он заметил неподвижные фигуры четырех всадников в дорожных плащах. Один из них, как бы поправляя шляпу, на какое-то мгновение приоткрыл свое лицо, и юноша еле сдержал крик удивления, узнав подругу своих детских игр.

– Ивонна! – прошептал он.

Но у него не было возможности проверить правильность своей догадки, поскольку Сен-Map, открыв дверцу стоявшей рядом кареты, с преувеличенно любезным поклоном сказал:

– Монсеньор, окажите мне честь помочь вам сесть в этот экипаж… И не беспокойтесь за меня, монсеньор, – добавил он, язвительно хихикнув, – я тут же последую за вами.

Монсеньор Людовик с достоинством взошел на подножку кареты, даже не взглянув на протянутую руку своего тюремщика.

«Она здесь! – думал он. – Боже мой! Зачем ей это понадобилось?»

Сен-Map незамедлительно устроился на соседнем сиденье, и карета, гремя колесами по булыжной мостовой, тронулась в путь.

Открыть свое прелестное лицо было со стороны Ивонны непростительным легкомыслием: вид его, возможно, и внес некоторое успокоение в истерзанное сердце монсеньора Людовика, но оно было также замечено и другим, гораздо менее симпатичным персонажем нашего повествования, а именно – Ньяфоном, кружившим вокруг дворца, подобно коршуну, выслеживающему жертву. Увидев из своего укрытия лицо девушки, карлик не сдержал хриплого крика ярости, к счастью заглушенного грохотом отъезжающей кареты. Понимая, что судьба снова надсмеялась над ним, а также, что невозможно пуститься в погоню, не имея даже лошади, он воскликнул:

– Ивонна! Как ты посмела!.. Будь ты проклята!..

Но, сообразив, что он лишь попусту тратит силы и время, Ньяфон бросился через двор ко дворцу, где столкнулся со стражником, которому в красках описал все увиденное, а также не поскупился на эпитеты, обрисовав опасность того, что опознанная им девушка со своими товарищами освободят таинственного пленника.