— Она больше не будет... Она нечаянно... Простите ее, Галина Николаевна... Она не хотела... Так получилось... — в один голос жалобно уговаривали Юлька и Света, поспевая за ними с двух сторон.

— А ну, марш в комнату! С вами я тоже поговорю! Заступницы... — Галина Николаевна повела дальше несчастную, протрезвевшую от ужаса Илью.

На ночь Ленку заперли в изолятор.

На следующий день после занятий Илья отправилась в учебную часть получать, что причиталось: в лучшем случае — строгий выговор, в худшем... Отчисляли и за меньшие грехи — за курение, за опоздание с каникул и вовсе без видимых причин,— чтобы освободить место блатным, это помимо ежегодных отчислений за форму и неуспеваемость. За восемь лет курс сократился наполовину.

В интернате к Юльке тотчас подкатилась малышка-первоклассница:

— Я тебя ищу-ищу! А Ольга Ивановна говорит — ищи-ищи! А он ждет-ждет!

Юлька кинулась вниз. Игоря в вестибюле не было.

— На минутку забегал, а ждал час, — сказала Ольга Ивановна. — Вот, оставил, — она протянула записку.

На листе, выдранном из тетради, сверху был крупно написан номер телефона, снизу: «Привет! Пока! Буду завтра!».

— Гордой надо быть, вот что, — сказала Нина. — И не выдумай первая звонить.

Юлька и сама знала, что надо быть гордой, но все равно очень хотелось прыгать от радости...

Интернатские, от мала до велика, торопились занимать места перед телевизором — сегодня повторяли «Знатоков». Кто-то первый не выдержал и побежал, и тотчас все кинулись наперегонки, с визгом и хохотом.

Демин с разбегу перепрыгнул через спинку и шлепнулся в кресло, раскинув руки. Юлька пристроилась рядом с ним. Вокруг штурмом брали кресла, втискивались по двое и по трое, кого-то спихнули на пол. Опоздавшие рассаживались в ногах.

Последним неторопливо подошел Астахов.

— Хаким! — он деловито оглядел сидящих. — Хаким здесь?

— Здесь я.

— Тебя к телефону. Межгород.

Хаким встал, и Астахов тут же юркнул на его место.

— Э! Ты меня обманул, да? — Хаким вцепился в рукав его халата. — Очень хитрый, да?

На экране появились титры.

— Ну, жалей себя! — решительно сказал Хаким и разлегся на коленях у Астахова.

Подбежала запыхавшаяся Ильинская.

— Ну что, Илья?

— Ничего, — Ленка удивленно развела руками.— Им не до меня там... Свет! Середа! Тебя к завучу!

В ответ раздался дружный хохот.

— Поновей чего придумай!

— Может, сразу к Григоровичу?

— Свет, завуч зовет, — сказала Ильинская.

— Зачем? — громче всех смеялась Света.

— Отчисляют тебя. Смех разом оборвался.

— Глупые шутки, Илья, — сказал Демин.

— Да не шучу я!

— Ты что?.. — Света, все еще неуверенно улыбаясь, смотрела на Ильинскую.— За что?

— Откуда я знаю!

В тишине, под напряженными взглядами ребят Середа медленно поднялась и пошла из холла. Ильинская устроилась на ее место... Света с надеждой оглянулась на нее, ожидая, что Ленка расколется, засмеется,— и все обернется злой шуткой. Та не улыбнулась, и Света вышла.

— Илья, правда? За что?

— Не знаю, — досадливо повела она плечом. — Врач там.

— Я... я буду лечиться, — Света потерянно сжалась в кресле перед завучем.

Завуч смотрела в окно, постукивая пальцем по столу. Наталья Сергеевна, подняв трубку, крутила диск телефона.

— Пойми, Света, — мягко сказал врач. — Это хронический процесс. Можно лечиться годами безо всякого результата.

— Пусть операция...

— Какая операция! Тебе новый сустав приделают? — врач поднял со стола черный рентгеновский снимок. — Видишь, вот здесь темно? Идет нагноение. И дальше будет хуже... Да пойми, если ты будешь жить нормальной жизнью — даже лечиться не нужно, обострений не будет. Будешь танцевать — через год станешь инвалидом...

— Пускай!

— Что пускай? Пускай — всю жизнь на костылях?