Тропы Песен - Брюс Чатвин (1987)

Он зашагал к садовым воротам, всем кивая по пути и всем желая: «Спокойной ночи!»

Я снова подошел к Аркадию и Мэриан.

– Ну, как тебе Хьюи? – спросил он.

– Большой чудак!

– Чертовски хороший барристер, – ответил Аркадий. – Весь суд на нем держится.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – сказал я. – Ты оставайся. Я загляну завтра в контору.

– Нет, не уходи, – сказал он. – Тут есть один человек, с которым я хочу тебя познакомить.

– Что за человек?

– Дэн Флинн. – Он показал на бородатого аборигена.

– Тот самый отец Флинн?

– Он самый, – подтвердил Аркадий. – Ты о нем слышал?

– Да, – сказал я.

– От кого?

– От одного ирландца, отца Теренса.

– Никогда про такого не слышал.

– Неудивительно, – ответил я. – Он отшельник. Он советовал мне поглядеть на Флинна.

Аркадий запрокинул голову и рассмеялся.

– Все хотят поглядеть на отца Дэна, – сказал он. Пока не получают от ворот поворот. Если ты ему понравишься, то узнаешь много интересного. Если нет… ты сам поймешь.

– Да, – сказал я. – Я слышал, у него характер не сахар.

11

Пожалуй, никогда еще миссионерская деятельность католической церкви в Австралии не страдала от таких тяжелых случаев, как случай отца Флинна.

Он был найденышем: неизвестная мать подкинула его к дверям магазина одного ирландца в Фицрой-Кроссинге. В шестилетнем возрасте его отправили в бенедиктинскую миссию в Сигнет-Бэй, где он отказывался играть с другими чернокожими ребятишками, научился прислуживать на мессе и завел привычку с мягким набожным выговором задавать вопросы по догматам. Однажды он без запинки отбарабанил имена всех пап, от Святого Петра до Пия XII. Святые отцы усмотрели в этом доказательство его тяги к Христу.

Они стали обучать его латыни, уговаривали стать духовным лицом. Он попал под опеку старейшего обитателя миссии, довольно безобидного чудака отца Херцога, который когда-то учился на этнографа и теперь обучал юношу начаткам сравнительного религиоведения.

В 1969 году Флинн принял сан. Он отправился в Рим. Прогуливался с товарищами по семинарии по Альбанским холмам. Удостоился аудиенции у Святейшего Отца, которая длилась минуту с четвертью. Когда он возвратился в Австралию, начальство ордена решило, что Флинн должен стать первым аборигеном, который возглавит самостоятельную миссию.

Местом, которое ему выбрали, стал Роу-Ривер в Кимберли. Чтобы Флинн полностью подготовился к своей задаче, его отправили в обучение к двум «ветеранам» – отцам Субиросу и Вильяверде, в другой бенедиктинский аванпост – Бунгари.

Отец Субирос (позднее мне предстояло встретиться с ним в монастыре, куда он удалился на покой) был человеком мягкого характера: коротышка-каталонец, толстяк и книжник. А отец Вильяверде был сухопарым эстремадурцем из Трухильо. За пятьдесят лет они пережили вместе наводнение, голод, болезни, мятежи, японскую бомбежку и множество иных напастей, насланных дьяволом.

Бунгари находился в часе ходьбы от побережья. Роу-Ривер, наоборот, был запрятан в 225 км вглубь страны, и порой ливни на три месяца или даже дольше «отрезали» его от остального мира. Ни тот, ни другой не являлись миссиями в обычном смысле слова: это были скотоводческие станции, которые бенедиктинский орден купил по дешевке в 1946 году; предполагалось, что на этих территориях смогут находить прибежище племена, чьи земли оказались захвачены скотоводами. И эти владения оказались очень выгодными приобретениями.

Отец Вильяверде, который родом был из тех же мест, что некогда и Писарро, чувствовал себя обязанным подвизаться в роли конкистадора. Он говорил, что бесполезно даже и пытаться произвести впечатление на язычников делами любви, раз они понимают только силу. Он запрещал им охотиться и даже разводить сады. Оставалось надеяться только на то, что туземцы приохотятся к конине.