Адриан Моул: Дикие годы - Таунсенд Сьюзан "Сью"

Только что закончил главу двенадцать романа «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины» – «А собачке суждено было подохнуть».

Он закрыл парадную дверь материнского дома со вздохом. Он оставил мать сидеть, сгорбившись, за кухонным столом в окружении переполненных пепельниц и пустых банок из-под пльзенского пива. Наверху отец вкалывал героин в свои ввалившиеся вены. Семейный любимец, американский питбультерьер, выглядывал в окно гостиной убогого дома и рычал, обнажая жуткие челюсти. Он прошел по улице, небрежно приветствуя низкорослых соседей. В переулке одна парочка предавалась разврату – глаза мертвы, движения доведены до автоматизма. Он рыдал без слез. Мука терзала его душу. Он горевал о том дне, когда родился на свет. Вдруг неожиданно ему под ноги упал столб солнечного света. Он остановился, зачарованный. Знак ли это, знамение того, что отныне жизнь его переменится к лучшему?

Он повернулся и зашагал обратно к дому. Открыл парадную дверь. Пес по кличке Мясник зарычал на него, поэтому он сдавил ему глотку и держал, пока тот не рухнул замертво к его ногам.

Он ощущал в себе Зло, но вместе с тем – странное Добро. Собака всегда была лишь помехой – никто никогда не выводил пса гулять. Его совесть была чиста.

У-ух! Ведь мощно написано – или как? Достоевский наверняка бы мною гордился. Убийство собаки – такого в английской литературе еще не было. Я рассчитываю получить несколько возмущенных писем от английских собаколюбов, когда «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины» выйдет в свет, – но я отвечу им всем и скажу, что я художник и должен идти туда, куда ведет меня мое перо.

Среда, 29 мая

Сегодня у нас произошла краткая беседа с Джулией Стоун у «Автовента», пока суп из бычьих хвостов лился мне в пластиковый стаканчик. Она попросила меня больше никогда не пользоваться дамской уборной. Я указал ей на то, что в мужской закончилась туалетная бумага, но Джулия ответила, что, если я буду продолжать «вторгаться в женское пространство», она напишет на меня жалобу за сексуальные домогательства. Также она сказала, что проверила почтовый журнал: я использовал больше марок, чем любой другой сотрудник.

Я ответил ей в холодном тоне – хоть и не в столь холодном, как мой суп из бычьих хвостов, – что просто написал больше писем, поэтому, естественно, мне и потребовалось больше марок. Но все равно боюсь, что нажил себе врага.

Мисс Джулия Стоун – пугающая женщина. Всякий раз, когда приходится разговаривать с ней, у меня перехватывает горло. Наверное, может помочь помада. Ей, не мне.

Кристиан вернулся из ночного клуба «Золотые ворота» с подбитым глазом. Преступление его состояло в том, что он посмотрел на какого-то сопляка. Да, сопляк обвинил Кристиана в том, что тот на него «вылупился». Пугающий пример дезинтеграции британского общества. Раньше соплякам нравилось, что на них смотрят. Отныне и впредь я буду отводить глаза всякий раз, как увижу, что ко мне приближается лицо сопливой наружности.

После того как Кристиан закончил возиться со своим глазом и отправился спать, я сел за кухонный стол и попробовал вставить в «Плоские курганы моей Родины» немного секса.

Глава тринадцать

ЛИШЕНИЕ ДЕВСТВЕННОСТИ

Он лежал в постели, в своей парижской спальне. Фифи начала снимать с себя платье из лайкры. Частота его дыхания усилилась. Она стояла перед ним разоблаченная, и грудина ее натягивалась под чудо-лифчиком «Госсар». Ее штанишки были чисты и мило отглажены. Он потянулся к ней, но она сказала ему со своим французским акцентом: «Нет-нет, мон амур, я думаю, ты должен подождать». Рвение его только усилилось, когда он заметил, что зад у нее гладок и без прыщиков. Он застонал и...

Никуда не годится. Я не могу писать о сексе. Даже о французском сексе в Париже.

June

Суббота, 1 июня