Адриан Моул: Дикие годы - Таунсенд Сьюзан "Сью"

Ответ: потому что, Моул, ты раньше не занимался любовью с Бьянкой Дартингтон – человеком, который любит тебя душой и телом.

Суббота, 30 ноября

И что я только нашел в Пандоре Брейтуэйт? Своевольная, высокомерная сучка, унижающая мужское достоинство. Кусок тошнотины по всем статьям. По сравнению с Бьянкой она – ничтожество, полное ничтожество. А что касается Леоноры Де Витт, то я едва могу вспомнить ее лицо.

Я не хочу покидать эту комнату никогда. Я хочу прожить всю свою жизнь в этих четырех стенах (с периодическими выходами в ванную, которую нам приходится делить с огнеглотателем по имени Норман).

Стены здесь выкрашены в бледный голубовато-лиловый цвет, и Бьянка наклеила на потолок звезды и луны – они светятся в темноте. На стене между окон – плакат с мостом через Сиднейскую гавань. Здесь есть двуспальная кровать с индийским покрывалом, усыпанная подушками; комод, который Бьянка выкрасила в белый цвет; старое кресло, накрытое большой скатертью. Есть шаткий столик, наполовину позолоченный, и два сосновых стула. В изголовье кровати на стене висит увеличенный фотопортрет Айзембара Кингдома Брунела,[54] личного героя Бьянки.

Каждое утро, просыпаясь, я не могу поверить, что эта стройная девушка с длинными ногами, лежащая рядом, – моя! Я всегда встаю первым и ставлю чайник, потом заталкиваю в гриль два ломтика хлеба и подаю моей любимой завтрак в постель. Я не позволяю ей вставать, пока газовое пламя не согреет всю комнату. Она легко простужается.

Я хочу делать ей больше приятного, чем себе.

Сегодня утром по радио передавали «Будь мне верна» в исполнении Бена Э. Кинга.

Я сказал:

– Обожаю эту песню. Ее раньше ставил мой отец.

Бьянка сказала:

– Я тоже.

Мы танцевали под нее – я в своих боксерских трусах, а Бьянка – в розовых панталончиках в цветочек.

Отныне «Будь мне верна» – наш гимн.

December

Воскресенье, 1 декабря

Сегодня ходили в Национальную галерею. Бродили по крылу Сэйнзбери,[55] как сиамские близнецы, слившись воедино. Нам невозможно разлучиться даже на мгновение. Картины эпохи Возрождения сверкали, как драгоценности, воспламеняя нашу страсть. Наши гениталии обоюдно немного натерты и побаливают, но это не предотвратило нашей любви, как только мы вернулись в свое гнездышко. Норман барабанил нам в стену и чуть было не погасил нашего пыла, но мы умудрились его проигнорировать.

Понедельник, 2 декабря

Сегодня утром я надевал носки и полуботинки, когда заметил у Бьянки странное выражение лица.

– В чем дело, дорогая моя?

После продолжительного улещивания Бьянка призналась, что обожает во мне все, кроме серых мокроступов и белых махровых носков. В знак своей любви к ней я распахнул окно и вышвырнул свою единственную пару носков и полуботинок прямо на Олд-Комптон-стрит Вследствие чего не имел возможности никуда выйти весь день. Я стал босоногим пленником любви.

Во второй половине дня Бьянка купила мне три пары носков в «Лавке носков» и одну пару темных башмаков от «Бэлли». Все пришлось изумительно впору. Ботинки – серьезны. Пройдясь в них по комнате, я почувствовал себя взрослым. Затем – в них же – дошел до банка «Нэт Вест» на Уордауэр-стрит и снял 100 фунтов в банкомате «Быстрая сдача». Это – самая крупная сумма, которую мне приходилось снимать за один присест. Я вернул Бьянке деньги за ботинки (59,99 фунта) – к тому же это самая крупная сумма, которую мне приходилось платить за пару обуви. Сейчас, кстати сказать, поздний вечер, а серые мокроступы по-прежнему валяются в канаве. Но я видел, как их примерял какой-то бродяга, потом презрительно скривился и сразу же стащил их с ног, хотя они ему были явно впору.

Среда, 4 декабря

Сегодня позвонил матери и спросил, почему она до сих пор не выслала книги.

Она заорала: