Адриан Моул и оружие массового поражения - Сью Таунсенд

Сбегал на угол за «Лестерским вестником». Извещение было заключено в рамочку, выделяясь среди прочих объявлений:

Майкл и Нетта Крокус

с радостью извещают о помолвке

их дорогой дочери

Маргаритки

и

Адриана Моула.

Мы желаем им гармонии

и духовного совершенства.

О месте и дне свадьбы будет сообщено

дополнительно.

Тираж «Лестерского вестника» 93 156 экземпляров, а приблизительное количество читателей – 239 000. Я похолодел от ужаса.

Возвращаясь в нашу книжную лавку, обнаружил, что большинство магазинов на Хай-стрит закрыто. А ведь я собирался в обед купить рождественские подарки – и что же, теперь поздно? Ворвался в «Хабитат» и потребовал кувалду. Потом ломился в музыкальный магазин, умоляя допустить меня в секцию с Джонни Кэшем.

Правда, в состоянии безумия пребывал не только я. К 5.30 мы остались единственным открытым магазином на Хай-стрит.

К нам ввалилась толпа подвыпивших строителей. Весь день они пропьянствовали, вместо того чтобы закупать подарки для жен и подружек. Строители потребовали подобрать что-нибудь подходящее.

К тому моменту мы уже сбыли все кулинарные книги, в том числе талмуд Делии Смит с автографом и полное собрание Рика Стайна[38] с отпечатком лапы его собачки Чоки.

Подходящая книга нашлась только для одного строителя, штукатура, – руководство по соколиной охоте. Штукатур заявил, что заглянет после Рождества – поискать еще книжек на эту тему. Уходя, он заметил, что штукатурка вокруг камина «какая-то левая», и пообещал после Нового года «навести тут у нас красоту».

Я запер дверь, повесил табличку «Закрыто». В этот момент к двери подскочила темноволосая женщина совершенно невменяемого вида и закричала:

– Вы продаете лампочки для гирлянд?

Я покачал головой и произнес одними губами:

– Извините.

Как же я сочувствовал бедняге.

Перед уходом выбрал несколько книг для своих родных, Пандоры и Найджела.

Потом показал мистеру Карлтон-Хейесу объявление в «Лестерском вестнике». Он пожал плечами:

– Я отродясь не верил тому, что пишут в газетах, дорогой мой.

Только что позвонил на Глициниевую аллею узнать, ждут ли меня завтра по-прежнему. Трубку снял отец.

– У нас все плохо, сынок, – зашептал он. – Звонила Рози, она не приедет на Рождество. Твоя мать наверху плачет под Леонарда Коэна, врубив его на всю катушку.

Я слышал, как где-то вдалеке Леонард Коэн распевает хриплым голосом о сексе и смерти.

– Пожалуйста, приезжай завтра, сынок, – попросил отец. – Без тебя мне этот день не пережить.

По пути в Биби-на-Уолде мне то и дело попадались семьи, готовящиеся к Рождеству. Я подумал об Уильяме в Нигерии и Гленне в казармах Олдершота и понадеялся, что они проверили электронную почту и получили мои поздравления с Рождеством. В глубине души я знал, что мальчики куда больше обрадовались бы нормальным открыткам.

Маргаритка лежала в кровати-карете. Трагедия ее жизни, да и моей тоже, в том, что она походит не на Золушку, но на одну из ее уродливых сестриц. Маргаритка вручила мне подарок и настояла, чтобы я открыл его при ней. Внутри оказался кукольный лофт. С тех пор как я в последний раз видел это сооружение, Маргаритка его изрядно усовершенствовала. На балконе теперь сидел лебедь, а в домике – два малыша. Мальчик походил на меня, а девочка – на Маргаритку. Степень детализации поражала – на кухоньке имелись даже миниатюрный тостер и кофеварка.

– Тебе нравится? – спросила Маргаритка.

– Даже не знаю, что сказать, – пробормотал я.

– Я трудилась над ним днем и ночью, – сказала она. – Глаз не смыкала. Наверное, из-за этого и заболела.

– Тебе нужен отдых, – посоветовал я. – Не вставай с кровати все Рождество, и до встречи в новом году.

– Но мы почти не видели друг друга после помолвки, – возразила она.

Я взял ее руку: