Адриан Моул и оружие массового поражения - Сью Таунсенд

– Ну вряд ли хуже, чем здесь, – сказала она. – Гортензия угодила волосами в чесночный соус, который перемешивала мама. А папа напился своего дурацкого глинтвейна и давай рыдать из-за мамы и Роджера Мидлтона.

Нетта Крокус пустила по кругу блюдо с домашним печеньем.

– Тяжко смотреть, как с ним расправляются, – посетовала она. – Чтобы его приготовить, я целый месяц трудилась по ночам.

Разумеется, я вытянул печенье с именем Маргаритки. Внутри оказалось пластмассовое колечко с безвкусной имитацией рубина. Маргаритка захотела, чтобы я надел кольцо на безымянный палец ее левой руки.

Когда я исполнил ее прихоть, она взвизгнула:

– Гляньте, родичи мои, гляньте, родичи мои, обручена навеки я!

Господи, как же мы смеялись.

– Не сомневаюсь, – сказала Нетта, – Адриан купит тебе что-нибудь поистине роскошное, как только откроются ювелирные магазины. Думаю, тебе подойдет крупная гроздь бриллиантов, Магги.

Тут-то я и понял, что Маргаритка не сообщила об отмене нашей помолвки.

А затем со мной произошло нечто очень странное. Я будто отделился от тела и парил над столом. Голоса звучали так, словно доносились издалека.

Сейчас, сидя в тиши своего лофта, я понимаю, что всю вторую половину дня провел в полной прострации. Если бы Георгина не держала мою руку под столом, я вполне мог сорваться. Я похож на человека, упавшего в яму с зерном, – чем энергичнее он перебирает ногами, пытаясь выбраться, тем глубже его засасывает.

Пятница, 27 декабря

Сегодня родители переехали в поле, продуваемое всеми ветрами, точнее, в самый дальний угол этого поля. Теперь их адрес выглядит так Свинарники, Нижнее поле, Дальняя просека, Мэнголд-Парва, Лестершир. Большая часть мебели и вещей сдана на хранение, хотя, если быть честным до конца, дорогой дневник, к мебели следовало проявить милосердие и сжечь ее дотла, избавив от дальнейших мучений.

Воюя с северо-восточным ветром, мы натянули палатку. Темнота опустилась задолго до того, как в слякотную землю был вбит последний колышек. Мы сидели в кузове трейлера с новым щенком, а мама готовила чай на походной газовой плите. Вокруг машины завывал и стонал ветер, нас раскачивало так, будто мы находились в открытом океане.

Мне не хотелось оставлять их там, и я чуть было не предложил им пожить у меня, по крайней мере до тех пор, пока не закончится реконструкция хотя бы одного свинарника. Но вовремя вспомнил, сколь шумно ведет себя в туалете отец, и прикусил язык.

Когда я тащился по полю к машине, оставленной на темной просеке, меня вдруг охватила тоска. У отца хотя бы есть мама, а у мамы – отец, со мной же рядом нет никого, с кем бы я мог разделить свои тревоги.

Суббота, 28 декабря

У нас началась распродажа. Мистер Карлтон-Хейес сообщил, что в Рождество он серьезно побеседовал с Лесли и теперь твердо намерен реализовать все мои инновации.

Мне присвоят титул «менеджер» и очертят круг обязанностей: заказывать новые книги, разбираться с жалобами, организовывать читательские клубы, закупать кофе-машины и посуду, устанавливать компьютеры и выходить в сеть. Перемены будут вводиться постепенно, поскольку мы не хотим отпугнуть постоянных покупателей, которые все время восхищаются нашей «непохожей на другие магазины» книжной лавкой.

Мистер Карлтон-Хейес займется оценкой книг, банковскими операциями, выдачей зарплаты, ремонтом и переплетом книг. В часы пик мы будем сменять друг друга на кассе. В придачу мы планируем открыть туалет для посетителей и переставить стеллажи, чтобы поместилось побольше мебели.

Мистер Карлтон-Хейес ничего не сказал про повышение моего оклада, но полагаю, это простая забывчивость.

Зашла пожилая женщина с брошкой в виде кроличьей лапки и пожаловалась, что я продал ей книгу «На игле» Ирвинга Уэлша в качестве рождественского подарка для ее 76-летнего мужа, который интересуется иглоукалыванием.