Адриан Моул и оружие массового поражения - Сью Таунсенд

Дверь открыла Пандора, наряженная, как водится, исполнительницей танца живота.

– Ты рано, – заметила она. – Мы еще не совсем готовы.

– В приглашении сказано «с 8 вечера и допоздна», – возразил я, – а сейчас ровно восемь.

– До сих пор не уразумел, что приходить вовремя неприлично?

Она вручила мне ядовито-розовый камушек и попросила прицепить к ее пупку. На это у меня ушло минут пять, после чего Пандора наконец изволила оглядеть мой костюм:

– А ты какого хрена из себя изображаешь?

Достал из кармана смокинга «Госпожу Бовари».

– Мужа госпожи Бовари? – изумилась она.

– Неужели непонятно? Я – Гюстав Флобер!

Пандора покачала головой:

– Нет, Адриан, совсем непонятно.

Затем я получил стратегически важное задание – расставить фарфоровые мисочки с дорогущими закусками.

«Лужайки» были построены в конце 70-х, и тогда же дом отхватил архитектурную премию. Спроектировали его специально для приема гостей: комнаты внизу плавно переходят одна в другую, но располагаются на разных уровнях. С тех пор как я впервые посетил этот дом в 1982 году, его интерьер претерпел немало изменений. Тогда в нем было много книг, цветов в горшках и индийских циновок, а теперь он являет собой кремовое, гулкое, многоуровневое «пространство». Ясно, что когда отец оставил Таню Брейтуэйт и вернулся к моей маме, хозяйка, заскучав, запустила в дом строителей.

Я остолбенел, когда из такси, остановившегося перед «Лужайками», вывалилась не Коко Шанель, а клоун Коко.

На Маргаритке был лохматый оранжевый парик, огромный клетчатый пиджак мешком, натянутые на обруч штаны, шляпа-котелок и клоунские башмаки с пузатыми носами. Она абсолютно не понимает маскарадного дресс-кода – молодые женщины должны выглядеть соблазнительно, и только пожилым дамам, вроде Тани Брейтуэйт, дозволено нарушать правила, наряжаясь морковкой.

– У тебя вполне приличная фигура, – сказал я, – зачем скрывать ее под клоунским костюмом?

– Я думала, это забавно

Я объяснил ей, что клоуны вовсе не «забавны», более того, они абсолютно не забавны и даже зловещи. Маргаритка сдернула красный накладной нос картошкой и шмыгнула настоящим. Выйдя поздороваться с Маргариткой, Таня Брейтуэйт проскрипела сквозь щель в моркови:

– Адриан, почему твои женщины большую часть времени проводят в слезах?

Холодно ответил ей, что, кроме ее дочери Пандоры, все мои женщины были чувствительными созданиями, которых легко растрогать до слез.

Морковка обняла клоуна и повела знакомить с моими родителями и друзьями.

Найджел пришел с золотистым Лабрадором и клочковатой накладной бородой. Изображал он Дэвида Бланкетта.[41]

– Меня только что представили твоей невесте, – сказал он. – Она утверждает, что весной вы женитесь. Полагаю, шафером буду я?

– Во-первых, она моя бывшая невеста, – осадил я Найджела, – а во-вторых, у шафера должно быть хорошее зрение, чтобы справляться с многочисленными обязанностями.

Мои родители прибыли с раздутыми мусорными мешками, в которых лежали их маскарадные костюмы. Оккупировали обе ванные комнаты, откуда через полчаса вышли Долли Партон и Саддам Хусейн.

Парвез и его жена Фатима нарядились Робином Гудом и девой Марианной, верной подругой разбойника.

– Надеюсь, ты сократил свои расходы, Моули, – обронил Парвез.

Я не стал рассказывать ему о щедрости кредитной компании «Барклиз».

– Меня только что познакомили с твоей невестой, – сказала Фатима. – Девушка с юмором.

– С бывшей невестой, – уточнил я.

– Тогда тебе лучше сообщить ей об этом, – посоветовала она. – А то она всем рассказывает про свадьбу в апреле.

Я поискал глазами Маргаритку, на другом конце комнаты она увлеченно беседовала с Умником Хендерсоном, который явно польстил себе, нарядившись Тарзаном. Кроме всего прочего, Тарзан вряд ли носил черные ботинки и серые гольфы.